Трудно описать всеобщий восторг. Радостная весть молнией облетела весь отряд, все поздравляли друг друга с избавлением, со слезами обнимались, все чувствовали надежду и возможность возвращения к жизни, на родину, к близким сердцу. Как объяснить это предвиденье куринцев, как не верить иногда в предчувствия! Немедленно сделаны были распоряжения к выступлению на соединение с Фрейгагом, обстреливавшим последнее предстоявшее нам препятствие. Покуда спускались наши цепи и авангард ко дну оврага, обоз, милиция, вьюки, — все в беспорядке бросилось по единственной прилегающей дороге на выстрелы Фрейтага. Не было возможности остановить эту обезумевшую от радости толпу; раненые следовали за ними, и неизбежный беспорядок, при тех обстоятельствах, при которых мы находились, прибавил немало новых жертв ко всем уже понесенным потерям в этой экспедиции. Спустившаяся толпа наткнулась на засады неприятеля с левого фланга, в глубине пересеченной и покрытой густым лесом местности. Из устроенных здесь завалов горцы безнаказанно расстреливали нашу колонну, опередившую далеко левую цепь, которой назначено было обойти и завладеть помянутыми завалами. Здесь, несомый на носилках, командир Навагинского полка, полковник Бибиков был убит, также тяжело раненный Генерального штаба капитан Пружановский вновь поражен двумя пулями, не говоря о других убитых, без вести пропавших (а может быть, взятых в плен и истерзанных горцами), вследствие полного безначалия и беспорядка, господствовавшего в этой сборной массе всех частей войск[315].
Расскажу теперь случившееся со мною. Я ехал верхом, с подвязанной к седлу раненой ногой, на лошади, данной мне другом моим Васильчиковым, взамен моей, убитой в Шаухал-берды; меня сопровождал казак мой Густомясов. Следуя или, лучше сказать, увлекаемый толпой, по узкой и извилистой дороге я спустился почти до самого дна оврага, когда вдруг голова этой беспорядочной колонны встречена была залпом с неприятельского завала, преграждавшего путь. Все бросились назад, и я, сбитый с тропинки, сброшен был по крутизне к реке Аксай. Лошадь моя буквально катилась на заду, я старался только направлять ее между пнями и деревьями, вполне понимая, что падение мое, вдали от всех, равносильно было бы неминуемой гибели — тяжела была мысль о смерти, когда спасение было так близко. Я помню, как, скатываясь между двумя большими деревьями, я задел раненой левой ногой за одно из них; мне ободрало платье и часть повязки — боль была невыносимая, но слава Богу — я удержался на седле. Наконец, быстро скатываясь, я успел остановить лошадь на тропинке, по-видимому, пробитой скотиной, прогоняемой на водопой к реке. Вправо от меня слышались шумящие воды Аксая, влево с дороги, на дальнем уже расстоянии, долетали гул и крики колонны и слышалась учащенная пальба подоспевших на выручку войск из Шаухал-берды. Над головой моей пролетали ядра из полевых орудий Фрейтага, которыми он очищал овраг от неприятеля. Я был совершенно один (казак был оттерт от меня толпой еще на дороге) и решился следовать тропинкой по направлению выстрелов Фрейтага. При этом следовании надо мною постоянно пролетали пули нашей правой цепи, состоявшей из навагинцев, которые стреляли в чащу оврага и в лес, не видя никакого неприятеля, лишь для очищения своей солдатской совести. Пробираясь через чащу, мне, наконец, удалось скрыться от этой опасности, и, поднимаясь постепенно на противоположный скат оврага, я добрел до дороги и с восторгом встретил две роты кабардинцев в белых, чистых рубашках, с нафабренными усами, спускавшихся на выручку к нашим; перед ними шел флигель-адъютант полковник Эдуард Трофимович Баранов; дружески пожав ему руку, я рысью пустился по дороге в гору, считая себя уже спасенным. Через несколько минут меня обнимал Фрейтаг около своих орудий; я был один из первых, которых он видел из нашего отряда. Почти одновременно со мной подошел генерал Безобразов, тоже сбитый с дороги и пробравшийся пешком по чаще, по направлению выстрелов. Затем стали подходить поодиночке и толпами разночинцы беспорядочной колонны, приносили раненых и, наконец, прибыл сам князь со своей свитой. Между тем, неумолкаемая перестрелка гремела на дне оврага; храбрый Лабынцев, отступая в полном порядке, шаг за шагом отбивал ожесточенные атаки горцев. К сожалению, одна из рот арьергарда (кажется, 1-я карабинерная), сбившись в чаще, попала в виноградные сады на засаду горцев и, после мужественной защиты, большею частью была истреблена в рукопашном неравном бою (в ротах тогда было не более 50–60 человек и даже менее). Это были почти последние жертвы несчастной Даргинской экспедиции[316]. Около часу пополудни все войска, уже вне опасности, соединились с отрядом Фрейтага, войска которого сейчас же заменили в арьергарде и цепях все действующие части. Надо было быть свидетелем тех сцен, которые сопровождали наше соединение, чтобы понять все то, что каждый перечувствовал в эти минуты. Пришедшие свежие войска снабжали нас всем, что только у них было; с жадностью бросились мы на сухари, которых так давно не видали, на арбузы, привезенные на повозках войсками. Портер, водка, вино — все это лилось ручьями, все братовались, плакали, обнимали друг друга, раненых размещали на прибывшие повозки, так как от этого места была опасная дорога до Герзель-аула. Фрейтаг, я думаю, может с гордостью записать этот момент, как самую отраднейшую страницу его достойной боевой карьеры на Кавказе. Он действительно сделал чудеса для нашей выручки: собрав, что только мог войска, из Грозной, усиленными переходами, возможными только для кавказской пехоты, он с неимоверной быстротой, через Кумыцкую плоскость и Герзель-аул, явился на выручку к нам 19-го числа с рассветом. Опоздай он несколькими днями, и было бы уже поздно, и участь наша была бы решена.
315
Наши потери 19-го числа были: убитыми: 1 штаб-офицер, 2 обер-офицера, 78 нижних чинов; ранеными: 1 штаб-офицер, 7 обер-офицеров и 139 нижних чинов; контужены 2 обер-офицера и 25 нижних чинов; 17 человек пропало без вести.
316
Войска, прибывшие с генерал-майором Фрейтагом, имели, в продолжении 18, 19 и 20 июля, следующую потерю: убитыми нижних чинов 14; раненых: обер-офицеров 1, нижних чинов 69; контуженых: обер-офицеров 8, нижних чинов 27; без вести пропало 2.
В продолжении движения главного отряда от Дарго до Герзель-аула с 13 по 20 июля, сражаясь каждый день, мы потеряли всего убитыми: 2 штаб-офицера, 10 обер-офицеров и 282 нижних чина; ранеными: 9 штаб-офицеров, 36 обер-офицеров и 733 нижних чина; пропало без вести 40 человек; контужены: 2 штаб-офицера, 9 обер-офицеров и 132 нижних чина.
В продолжении всей Даргинской экспедиции:
Цифры эти официальные и потому должны быть ниже действительности.