«Смирно! Слушай, на кра-ул!» — опять раздается команда генерала Ракусы. Барятинский начал объезжать войска и благодарил отдельно каждый батальон за взятие Шамиля. После объезда прошли мимо главнокомандующего два раза церемониальным маршем, и громкое «ура» эхом разносилось по окрестным горам. Но вот опять выстроились в первоначальном порядке; Барятинский еще раз благодарил нас, обещая всех наградить, и в конце произнес: «За ваши труды, братцы, дарю вам пока десять тысяч рублей». Крики «ура» еще раз потрясли воздух, и мы стали расходиться по своим бивакам.
Сегодня был отдан приказ по кавказской армии: «Шамиль взят; поздравляю кавказскую армию. Главнокомандующий генерал-адъютант князь Барятинский». Этим событием закончилось покорение восточного Кавказа. Мы возвратились в свои зимние квартиры, но уже не по неприятельской, а по нашей собственной земле.
Д. А. Милютин
Воспоминания
После отъезда моего с Кавказа в должность начальника главного штаба Кавказской армии вступил генерал-лейтенант Григ<орий> Иван<ович> Филипсон — человек умный, опытный, деловой. Кончив первым курс Военной Академии в 1835 году, он был на счету лучших офицеров Генерального штаба. Служил он почти постоянно на Кавказе (за исключением пяти лет, проведенных в отставке); занимал в последние годы место наказного атамана Черноморского казачьего войска и хорошо был знаком с западною половиною Кавказского края. Но по своему характеру он не мог сойтись с князем Барятинским. Вот что писал мне по этому предмету полковник Лимановский вскоре после моего отъезда с Кавказа: «Деятельность наша с вашего отъезда значительно ослабела; Григорий Иванович (Филипсон) занимается усердно; но при настоящем переходном положении штаба, как и надо было ожидать, в ходу одни только текущие дела, а все, относящееся к обновлению края, заснуло на время. Конечно, занятия через это уменьшились, но жаль, что не без ущерба делу. Робость в сношениях с фельдмаршалом, к сожалению, не оставила Григорий Ивановича и на новом месте. Доклады его продолжаются обыкновенно с полчаса, много час. Князь, привыкший выслушивать самостоятельные мнения, а в некоторых случаях и возражения противу его мыслей, разумеется, не может довольствоваться простым изложением обстоятельств и испрошением разрешений без указания ясных, побуждающих к тому оснований. Желая уяснить дело и определить правильный исход его посредством откровенного разговора, фельдмаршал бывает вынужден прибегать иногда даже к моей малоопытности…»