В Кубанской области продолжались подготовительные работы для предположенного водворения за Кубанью 17 новых казачьих станиц, из которых предстояло сформировать новые три конных полка. Но приведение этого плана в исполнение встретило неожиданное препятствие. Еще до выезда фельдмаршала из Тифлиса прибыла туда депутация от казаков 1-го Хоперского полка и бывших черноморцев с настойчивою просьбой об отмене предписанного (по предположению Евдокимова) переселения целыми станицами, или, по крайней мере, об отсрочке этого переселения и вознаграждении казаков за покидаемые ими усадьбы. Князь Барятинский, приняв депутацию в присутствии графа Евдокимова, объявил казакам, что переселение не может быть ни отменено, ни отложено; но обещал некоторые облегчения, о которых и вошел со мною в переписку. Однако ж казаки, ввиду отъезда фельдмаршала с Кавказа, усомнились в том, что на предположенное переселение целыми станицами (небывалое с давних времен) последовала Высочайшая воля. Толки об этом произвели в предназначенных к выселению станицах сильное волнение, и в проезд графа Евдокимова обратно из Тифлиса в Ставрополь казаки обратились к нему с просьбою разрешить им отправить депутацию в Петербург. В ответ на эту просьбу граф Евдокимов приказал начать переселение через три дня и первому эшелону переселенцев выступить с полковым знаменем. Казаки решительно воспротивились, не дали знамени, хранившегося при полковом штабе в станице Александровской, и положили не исполнять приказания, пока не будет им предъявлен подлинный Царский указ.
Между тем граф Евдокимов, прибыв в Екатеринодар, встретил там еще более резкий протест против предположенного переселения задних станиц. Ему подано было (1 мая) весьма дерзкое письменное заявление, за подписью 93 «панов» (т. е. офицеров всех чинов, начиная от отставного генерал-майора Котляревского и служащего генерал-майора Кухаренко), о том, на каких условиях черноморцы согласятся на переселение. Сущность этих условий заключалась в том, чтобы предназначенное для заселения казаками бывшего Черноморского войска пространство за Кубанью, в точно определенных границах, было присоединено формально к землям, отведенным этому войску с 1792 года; чтобы такое распространение войсковой территории было закреплено особою грамотой, с подтверждением прав и льгот, дарованных войску Черноморскому прежними грамотами императрицы Екатерины II, императоров Павла I, Александра I и Николая I; чтобы восстановлено было и самое наименование Черномории, с отделением тех полков, которые были в позднейшее время присоединены к Черномории от бывшего Линейного казачьего войска; чтобы означенное, вновь присоединяемое к Черномории пространство было предварительно очищено от горского населения и чтобы затем предоставлено было самим черноморцам постепенно занимать эти новые земли тем порядком, какой признают более выгодным, без стеснения какими-либо обязательными правилами.
Дерзкое это заявление очевидно показывало, что в Черномории сопротивление переселению возбуждено было не простыми казаками, а «панами», которые, захватив лучшие угодья, обогащались за счет простых станичников, держали их в нищете под своим владычеством и между тем возбуждали в них неудовольствие против правительства и ненависть против «москалей»[367]. К общему удивлению, протест черноморцев испугал графа Евдокимова, который, после высказанной им настойчивости и непреклонности в отношении хоперцев, вдруг поколебался и уступил. Он послал князя Мирского в станицу Александровскую объявить хоперским казакам об отмене предписанного переселения станиц и разрешил выбрать депутацию для отправления в Петербург. Такой же ответ был дан и черноморцам. Казаки возрадовались, бросились в церкви служить благодарственные молебствия. 27 мая граф Евдокимов донес в Тифлис и написал мне, что вместо 17 станиц, которые предполагалось занять в течение лета 1861 года, он вынужден ограничиться водворением лишь 8, то есть переселением лишь того числа семейств, которое было разрешено первоначально, осенью 1860 года, преимущественно из охотников. «Затруднения, встреченные со стороны казаков к переселению целыми станицами, замедляют ход этого предприятия и вызывают необходимость отложить его до будущей весны».
Донесение это, полученное в Петербурге в отсутствие Государя, несколько встревожило меня, так что я даже намеревался отправиться в Москву для личного доклада Его Величеству о вредных последствиях, которые может иметь непонятная уступчивость графа Евдокимова перед оказанным казаками сопротивлением. Но вскоре Государь уже возвратился, и после первого моего доклада в Царском Селе немедленно же было дано знать кавказскому начальству, что на присылку депутации от казаков Высочайшего соизволения не последовало и что распоряжение графа Евдокимова об отмене предположенного переселения не одобрено Государем. Между тем фельдмаршал князь Барятинский, с которым уже велась мною переписка по этому делу, несмотря на тогдашнее свое тяжкое положение, прислал с обратным фельдъегерем (отправленным из Дрездена 14 (26) июня) свое мнение. Он обвинял во всем графа Евдокимова, который, сам предложив переселение целыми станицами, ручался в том, что оно никаких затруднений не встретит[368]. Князь Барятинский признавал невозможным отказаться теперь от этой меры ввиду сопротивления казаков, но одобрял предположенные генерал-адъютантом князем Гр<игорием> Дм<итриевичем> Орбельяни облегчения, состоявшие в том, чтобы вместо переселения за раз целых станиц рассрочить на три года выселение до половины семейств каждой станицы. Фельдмаршалом была также весьма одобрена мысль о представлении новым закубанским станицам исключительной льготы — надела их участками земли не в общинное, а в частное владение каждого казачьего семейства. Льгота эта, составлявшая отступление от основного начала казачьего быта, должна была сама по себе привлечь к переселению за Кубань массу охотников.
368
Замечательно высказанное при этом князем Барятинским соображение, что его собственное предположение состояло в заселении Закубанского края нижними чинами тех регулярных войск, которые имелось в виду упразднить или сократить с экономическими целями, но что предположение это не могло состояться, будто бы вследствие последовавшего упразднения