Силы злодея гораздо были превосходнее, и уже преодолевал он Филатова, но один из армян, приставив к нему ружье, поверг его мертвого выстрелом. Генерал Лисаневич, захватя рукою рану, стоял опершись о забор и сохранял твердость, но когда сказали ему о смерти генерала Грекова, вырвалось у него слово: «Коли!» — и оно было сигналом истребления всех без разбора. В сие время командир 43-го егерского полка выводил из казарм караульных двадцать человек, кои немедленно ударили на толпу, и к ним присоединились прочие, бывшие в укреплении. Аксаевцы в величайшем страхе и замешательстве бросились к воротам и через вал укрепления, успели заколоть двоих часовых у ворот, но вслед кололи их штыками и пустили ружейный огонь. Вырвавшиеся из укрепления встречены были возвращающеюся с фуражировки командою, прибежали конвои команд, посланных за дровами, и из трехсот аксаевцев весьма немногие спаслись бегством. Между ними погибли люди, совершенно невинные и несколько испытанных в приверженности к нам. В числе их были некоторые из жителей города Андрея. Если бы не овладел аксаевцами совершенный страх, они могли захватить близко их стоявшие ружья караульных и людей, высланных за дровами, и без всякого затруднения овладеть укреплением и артиллерией, при коей не было ни одного канонира. В укреплении были большие запасы снарядов и патронов.
Таким образом неблагоразумие генерала Лисаневича могло быть причиною важнейших следствий. На линии не оставалось ни одного генерала. Начальник корпусного штаба, генерал-майор Вельяминов — один, который мог привести дела в порядок, и находился с отрядом за Кубанью, для наказания хищных народов за набеги и разбои, делаемые ими на линии.
Тотчас по получении известия об Амир-Аджиюрте хотел я выехать на линию, но болезнь меня удерживала; когда же 22-го числа узнал я о случившемся в Герзель-ауле и о смерти генерал-майор Грекова, я отправился 24-го числа.
Во Владикавказе усилившеюся болезнью удержан я был до 3 августа, и уже не было надежды на выздоровление. Здесь сделал я распоряжение оставить укрепление Преградный Стан, покойным генерал-майором Дельпоццо построенное весьма невыгодным образом и в таком расстоянии от реки Сунжи, что вода легко могла быть отрезана. Укреплению, за отдалением его, ниоткуда нельзя было дать помощи. Старую дорогу от Моздока во Владикавказ, лежащую через хребет Кабардинских гор, чрезвычайно неудобную, для движения транспортов затруднительную и подверженную нападению хищников, которые могли укрываться в лесах и, почти не подвергаясь опасности, наносить большой вред, приказал я перенести от Екатеринограда, через Урухскую крепость, мимо Тагартупского мыса и через реку Ардон, до Владикавказа; приступить немедленно к устроению мостов и временных укреплений, для расположения в оных конвоев.
Дорога сия, в сравнении с прежнею, представляла величайшие во всех отношениях преимущества, но к учреждению оной нельзя было приступить, не став твердою ногою в Кабарде, которую в 1822 году занял я перенесением линии.
От Владикавказа до крепости Грозной прошел я с 1-м батальоном Ширванского полка, двумя орудиями и 250 донскими казаками полковника Сергеева полка, и хотя известно было, что повсюду были сборища возмутившихся чеченцев и карабулаков, однако же я нимало не был ими обеспокоен в пути. В Грозной присоединил я две роты 41-го егерского полка и два орудия; прошедши через станицу Червленную и переправившись через Терек в Амир-Аджиюрте, имел я с собою 6 рот пехоты, 300 донских и 250 линейных казаков и 9 орудий артиллерии.
Я поспешил к городу Андрею, где неблагонамеренные люди готовы были произвести возмущение и, соединясь с соседними горцами, пристать к лжепророку, который проповедовал повсюду истребление неверных, возбуждая ко всеобщему вооружению.
Приближение войск к городу прекратило смятение в оном, главнейшие из возмутителей бежали. Здесь нашел я батальон Апшеронского полка, который прибыл из крепости Бурной, и одну роту 41-го егерского полка. В крепости Внезапной сделал я большие перемены: уменьшил пространство оной, усилил профиль, и она, при несравненно меньшем гарнизоне, сделалась непреодолимою. Уничтожив обширное нижнее укрепление, я заменил его одною каменною башнею с пристройкою, дабы иметь во власти своей воду. Работы в крепости продолжались около трех недель, чеченцы, в числе четырех тысяч человек, показались на высотах в окрестностях Андрея, надеясь на измену жителей оного, но как они остались в совершенной покорности, то удалились, ничего предпринять не осмелившись. <…>