События разыгрались с необыкновенною быстротою. Партия, проскакав в виду Бекешевской станицы на правый берег Кумы, поднялась на лесистые и пересеченные берега р. Дарьи и там имела несколько часов отдыха. Еще до рассвета, горцы пустились в дальнейший путь по направлению к станице Ессентукской, но наткнулись на двух донских казаков, посланных в станицу Боргусантскую с известием о тревоге. Они гнались за казаками несколько верст, своротив к станице Боргусантской. Один казак был схвачен и изрублен; другой, из калмыков, проскакал мимо станицы, где уже была тревога и ворота заперты, и бросился по дороге к Кисловодску. Можно думать, что гонка за казаками отвлекла горцев от Ессентукской и, как тревога уже распространилась по всему краю, они решились броситься на Кисловодск.
То, что называлось городом, состояло из нескольких улиц, с маленькими турлучными домиками[45], принадлежавшими офицерам и солдатам гарнизона; там были две роты и штаб-квартира линейного батальона. На бастионах маленькой крепостцы было несколько орудий, из которых едва ли когда-нибудь стреляли. Возможность открытого нападения на Кисловодск едва ли кому-нибудь приходила в голову, тем более, что передовые отряды войск еще не были сняты, хотя курс минеральных вод уже кончился и только оставалось несколько запоздалых посетителей. Рано утром калмык подскакал к запертым воротам казачьего поста, находящегося на краю города у подножия возвышенности, на которой была крепостца. Горцы схватили калмыка и бросились на пост и окрестные дома. В одном из них они изрубили помещицу Шатилову которую, по чрезвычайной тучности, не могли увезти. Казаки отстреливаясь успели отступить; горцы зажгли пост. В городе происходила страшная суматоха: жители прятались, солдаты бежали в крепость; туда же прибежал 60-летний старик, Федоров, подпоручик гарнизонной артиллерии. Нужно было открывать огонь по неприятелю, находившемуся в каких-нибудь 150 саженях, но фитилей не оказалось. Принесли огня, когда горцы уже стали уходить. Из первых на тревогу явилась известная в то время генеральша Мерлина, верхом, по-казачьи, с шашкой и нагайкой, которой чуть не досталось старику Федорову. Наконец, открыли огонь ядрами. Тут наездница выказала замечательные тактические соображения. Она закричала на Федорова: «Старая крыса, стреляй гранатами вперед неприятеля, а когда разрыв снарядов остановит толпу в ущелье, валяй картечью». Старик сказал: «Слушаю, матушка, ваше превосходительство», — но выстрелов гранатами не последовало, горцы были уже далеко. На посту оказалось несколько человек ранеными и шесть казаков увлечены в плен. Все это произошло не более как в полчаса. У неприятеля тяжело ранен предводитель Али-Хырсыз. Его взвалили на лошадь, но, проскакав несколько верст, увидели, что он умер.
Партия направилась мимо поста Красивого, к вершинам Эшкакона. Пехота наша пошла следом, казаки стали со всех сторон собираться, но проследовали вяло, по причине малочисленности. Горцы к вечеру достигли вершин Эшкакона и остановились там для отдыха. Они развели огни, пели песни, делили скудную добычу и вообще нисколько не стеснялись нашим передовым постом, от которого были не далее пушечного выстрела. До рассвета горцы уже спокойно продолжали ехать через Карачаевскую землю, перешли через Кубань выше устья Мары и въехали в ущелье р. Аксаут.
В продолжение этого времени генерал Засс, узнав направление горцев, немедленно сделал распоряжение направить пехоту, еще не дошедшую до Баталпашинска, за Кубань, а сам с казаками переправился туда же и назначил общий сборный пункт в ущелье р. Аксаут. Со всех сторон к нему приходили верные известия о движении партии, и он, зная край и обычаи горцев, не сомневался, что они будут возвращаться не по той дороге, по которой пришли и где все в тревоге, а изберут другое удобнейшее, хотя не кратчайшее направление. В этом предположении он быстро двинулся вверх по Аксауту и занял удобную позицию. Горцы не заставили себя долго ждать; наткнувшись на наши войска, они решились пробиться, но лошади были слишком утомлены и местность была для них очень неудобна. Несмотря на то, им удалось наконец пройти, но оставив 42 тела и бросив наших пленных. Казаки почти не преследовали далее неприятеля, партия разбрелась поодиночке. Засс, по обычаю, приказал отрезать головы убитых и с этим трофеем возвратился в свой Прочный Окоп. Через год после того я встретил генерала Засса в Ставрополе. Он ехал в санях, а другие сани, закрытые полостью, ехали за ним. «Куда это, ваше превосходительство, и что вы везете?» — «Еду, земляк, в отпуск и везу Вельяминову в сдачу решенные дела». С этим словом он открыл полость, и я не без омерзения увидел штук пятьдесят голых черепов. Вельяминов отправил их в Академию наук.