В 1830 году, по окончании войны с Турцией, большой отряд, под личным начальством графа Паскевича, перешел Кубань и сделал несколько движений в земле шапсугов, при чем были стычки с горцами и уничтожено много аулов. Серьезной цели этого движения не было; прямым последствием его была постройка укреплений мостового Алексеевского на Кубани, Афитского и Ивано-Пшебского. Первое из них, как мостовое, могло быть полезно для последующих движений в землю шапсугов, но этих движений не было. Ивано-Пшебское скоро было упразднено по бесполезности и вредному климату. Афитское укрепление, вполне бесполезное, долгое время занималось одним батальоном черноморских казаков, которые, без сообщения с Черноморией, посреди скуки и тревог от окружающих их горцев, при весьма скудном продовольствии, болели цингою и умирали во множестве. Место это было ссылочным, и отправление без очереди на службу в Афитское укрепление постановлялось в приговорах военного суда. Но еще больший вред экспедиция графа Паскевича сделала тем, что показала наши завоевательные замыслы и общей опасностью сблизила разные племена адехе, до того времени не имевшие общего интереса и нередко между собою враждовавшие. С другой стороны, эта экспедиция дала графу Паскевичу право на авторитет для направления последующих действий, чем он долгое время пользовался, с уверенностью в своей непогрешимости, как это и всегда бывает, когда обстоятельства и прихоть самодержца из обыкновенного человека сделают героя и гениального полководца. В этом звании Паскевич состоял во все царствование императора Николая. Все предположения местных начальников посылались на его заключение, и он, из Варшавы, давал решительный ответ[61], вдохновляемый своим гением и Новицким, который состоял при нем. Это был уже довольно ограниченный человек, но усердный и безгранично преданный. Вдохновения свои он получал от записки, представленной им после поездки через Черкесский край, под видом глухонемого нукера, записки, которой действительные авторы были Тауш и Люлье.
В 1832 году Паскевич составил в Варшаве целый план покорения горцев в западной части Кавказа. Он предполагал проложить путь с Кубани прямо на Геленджик, построить на этой дороге несколько укреплений и сделать их основаниями для действий отдельных отрядов; когда все это будет готово, то направить около десяти малых отрядов из разных пунктов этой линии, названной Геленджикскою кордонною, одновременно на запад с тем, чтобы гнать перед собою горцев к Анапе и морю и там им угрожать истреблением, если не покорятся. После этого прорезать Кавказ другою линией, параллельной первой, но более к востоку, и так далее до верхней Кубани, очищая или покоряя пространство между линиями. Едва ли можно выдумать что-нибудь более нелепое и показывающее совершенное незнание края и неприятеля, не говоря уже о том, что едва ли кто в наше время отважится, вообще, предлагать кордонную систему войны в таком педантическом, безусловном виде. Однако же проект Паскевича был принят за чистое золото в Петербурге, где незнание Кавказа доходило до смешного. Вельяминов своеручно исписывал десятки листов против этих предположений, принятых в Тифлисе безусловно, из угодничества к Паскевичу, а отчасти и в досаду Вельяминову. Все усилия последнего, до самой его смерти, избавили его только от облавы горцев; но он вынужден был строить Геленджикскую кордонную линию и занимать по восточному берегу Черного моря разные пункты, посредством которых Паскевич предполагал пресечь горцам сообщение с Турцией, откуда направлялись к нам контрабандные суда, доставлялось оружие и могла быть занесена чума. Черновые бумаги, собственноручно писанные Вельяминовым, поучительны и показывают его честное отношение к делу. Видно, что он без особенной ловкости лавировал, чтобы выставить неярко нелепости проекта, иногда пускался даже на неловкие любезности «вождю, со славою окончившему три войны», но от облавы решительно отказался. Выставив невозможность найти десять отрядных начальников, которые бы с одинаковой математической точностью могли выполнить этот план, Вельяминов просил назначить для общего распоряжения другого, более его способного, начальника, а себя предлагал в начальники одного из десяти малых отрядов.
61
Паскевич командовал армией, подавлявшей польское восстание 1830–1831, а затем был наместником Царства польского.