Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века

Трагичность ситуаций заключалась в том, что ни одна из противоборствующих сторон не представляла себе взаимоприемлемого компромиссного решения. Россия, исходя из геополитических соображений — наличие в первой четверти XIX века стратегических противников Турции и Персии, стремясь обеспечить безопасность Грузии, ставшей частью государства, и надежность коммуникаций с новым краем, считала безоговорочное покорение Кавказа императивом, равно как и его полную интеграцию в общероссийскую систему. Был и еще обширный комплекс мотивов. Горцы же не мыслили себе иной жизни, кроме ими самими избранной. Отказ от таких традиционных ценностей, как набеги, игравшие огромную психологическую и экономическую роль в их жизни и в значительной степени спровоцировавшие российскую экспансию, означал для них крушение миропорядка.

Кроме того, горцы, превыше всего ценившие свою «дикую свободу», понимали, что за покорением последуют подати, трудовая повинность. От бежавших в горы русских солдат они знали, что такое крепостное право, рекрутчина. Подобное будущее представлялось им катастрофическим. Уже на исходе войны — в 1861 году — горцы Западного Кавказа предложили в качестве компромисса полную лояльность и вассалитет в обмен на невмешательство в их жизненный уклад и сохранение за ними традиционных территорий. Это предложение было решительно отвергнуто посетившим Кавказ Александром II…

Невозможность компромисса предопределила российско-кавказскую драму, продолжающуюся по сей день. Однако, в отличие от XIX века, XX век выработал механизмы согласования интересов, что сделало ситуацию отнюдь не безнадежной. Нужна лишь добрая воля обеих сторон.

Воспоминания участников Кавказской войны — энциклопедия проблем, которые Россия пыталась решить на Кавказе, энциклопедия удачных решений и тяжких ошибок, настроений и идей. Это панорама человеческих типов, вариантов миропредставлений, порожденных грандиозным и трагическим явлением — Кавказской войной.

Обилие воспоминаний о Кавказской войне объясняется не только внутренними побуждениями участников событий, но и решительной инициативой великого князя Михаила Николаевича, сменившего фельдмаршала Барятинского на посту наместника и главнокомандующего Кавказским корпусом, переименованным в Кавказскую армию.

После окончания войны великий князь обратился к офицерам своей армии с призывом сохранить для потомков историю завоевания Кавказа. При штабе Кавказской армии стал выходить специальный Кавказский сборник, в котором печатались самые различные материалы по истории войны и мемуары в первую очередь.

Значительная часть кавказских мемуаров публиковалась и в исторических журналах — «Русский архив», «Русская старина», «Старина и новизна», и в журналах, не имеющих специально исторического направления.

Немало свидетельств об этом важнейшем периоде нашей истории еще хранится в архивах и ждет своего часа.

Коль скоро будет предпринято научное издание возможно полного корпуса воспоминаний, это станет неоценимым подспорьем для тех государственных и военных деятелей, которые действительно хотят разрешения сегодняшнего конфликта, а не его бесконечного затягивания и мучительной трансформации.

Предлагаемый читателю сборник построен таким образом, чтобы включенные в него фрагменты воспоминаний охватывали в хронологическом порядке основную часть рокового шестидесятилетия. Здесь представлены различные типы мемуаристов — от высокомерно-холодного Ермолова до вдумчиво объективного Филипсона.

Значительная часть материала относится к событиям в Чечне. Это, разумеется, не случайно и не требует разъяснений.

Данное издание не является изданием академическим. Это — впереди. Наша задача познакомить современного широкого читателя с материалом, ему неизвестным, но необходимым для понимания истоков нынешней драмы — при всем различии исторического контекста.

Георгий Федотов писал с горечью в цитированном очерке: «К сожалению, народы, по крайней мере в наше время — живут не разумом, а страстями. Они предпочитают резню и голод под собственными флагами».

Объективное историческое знание, нейтрализующее опасную мифологию, — далеко не последнее, что можно противопоставить этим страстям.

Я. Гордин

А. П. Ермолов [6] Записки. 1818–1825

1818 года, в самом начале апреля месяца, выехал я на Кавказскую линию^[7]. Дорога через горы от глубоких тающих снегов была ужаснейшая, и я немалое расстояние проходил пешком. Из Георгиевска отправился я для обозрения правого фланга линии. Темнолесную крепость нашел я, по обстоятельствам, совершенно ненужною. Не знаю, какую она и прежде могла приносить пользу, будучи расположена в таком месте, где ничего не защищала, куда не мог прийти неприятель, по местоположению почти неприступному. Не могла даже вмещать такого числа войск, с которым бы удобно было пуститься на самое легчайшее предприятие. Нельзя было расположить в ней никаких запасов, ибо нет к ней дорог, кроме весьма трудных. Усть-Лабинскую крепость, по многим о ней рассказам, ожидал я найти чрезвычайною; она точно столько обширна, что, по количеству на линии войск, ее занять надлежащим образом некем. В крепости нет ни одного строения каменного, казармы, провиантские магазины, самый арсенал деревянные. Один весьма небольшой колодезь, довольствоваться же водою из Кубани неприятель легко воспрепятствовать может; словом, подобные крепости не могут быть терпимы против неприятеля, каковы вообще здешние.

6

Ермолов Алексей Петрович (1777–1861) — выдающийся русский военачальник, генерал от артиллерии. Начал службу в 1792 в чине капитана Нежинского драгунского полка, в 1794 под командованием Суворова участвовал в подавлении польского восстания, затем был назначен в Каспийский корпус графа В. А. Зубова, направленный против вторгнувшейся в Закавказье армии Ага Мохаммед-хана Каджара. В 1798 произведен в подполковники, однако вскоре за участие в политическом кружке, где пропагандировались идеи Французской революции, сослан в Кострому. После убийства императора Павла I в 1801 Ермолов возвращен на службу, принимал участие в войнах с наполеоновской Францией 1805–1807. В 1812 Ермолов был начальником штаба 1-й Западной армии, а затем начальником штаба соединенной армии. После окончания наполеоновских войн, в 1816, назначен командиром Отдельного Грузинского (с 1820 — Кавказского) корпуса и управляющим по гражданской части на Кавказе и в Астраханской губернии. Постоянным его местопребыванием был Тифлис. В 1827 император Николай I, сомневавшийся в благонадежности Ермолова, отправил его в отставку. С 1831 он был членом Государственного совета, но в 1839 подал прошение об увольнении и переехал в Москву. Во время Крымской войны, в 1855, был избран московским дворянством начальником Московского ополчения. В последние годы жизни Ермолов писал мемуары, в основу которых были положены его дневники. «Записки» эти не предназначались для печати, и лишь в последний год жизни, уступая просьбам близких к нему людей, Ермолов начал готовить их к публикации. После его смерти в 1864–1868 племянник генерала, Н. П. Ермолов, опубликовал мемуары в Чтениях императорского общества истории и древностей российских. Текст был сверен по оригиналу, исправленному самим Ермоловым. В 1991 записки Ермолова, в том числе и относящиеся к кавказскому периоду его деятельности, публиковались, однако, с купюрами, носящими политический характер.

7

Кавказская линия — имеется в виду укрепленная линия, точнее несколько линий, от Терека до Кубани. Они представляли собой цепь крепостей и казачьих станиц, между которыми на расстоянии 25–30 км располагались более мелкие укрепления, а через 3–5 км наблюдательные посты — пикеты. Строительство укреплений началось в 1735–1739 сооружением крепости Кизляр и укрепленной линии по Тереку, а в 1770-х она была продолжена через Ставрополь до Азова. Уже к 1785 все укрепления составляли единое целое. В 1792 правый фланг линии был перенесен на Кубань, а в 1792–1798 центр линии был передвинут до Пятигорска и Баталпашинска. В 1817–1823 была сооружена линия укреплений по реке Сунжа с крепостью Грозная, а к востоку от Чечни также крепости Внезапная и Бурная. В 1832 к ним добавилась крепость Темир-Хан-Шура. Помимо этого существовали и другие линии укреплений. В частности, в 1830 между Дагестаном и Кахетией была сооружена Лезгинская кордонная линия, а в 1837–1839 — Черноморская береговая линия, протянувшаяся от Анапы до Сухума. В 1840 эта система была дополнена укрепленными линиями по реке Лаба, а в 1857–1858 — по реке Белая. Помимо этих основных существовали и другие линии укреплений. В 1860 кавказские линии были упразднены.

К 1833 в военном отношении Кавказская линия выглядела следующим образом. Во главе ее стоял командующий войсками Кавказской линии и Черномории, подчиненный командиру Отдельного Кавказского корпуса. Западную ее часть составляла Черноморская кордонная линия, которая проходила в землях Черноморского казачьего войска. Местопребыванием атамана этого войска был Екатеринодар. Правый фланг Кавказской линии протянулся на расстояние 300 верст вдоль Кубани до ее верховьев. Его охраняли линейные казачьи полки: Кубанский, Кавказский. Ставропольский и Хоперский. Далее на протяжении 180 верст был центр Кавказской линии, где дислоцировались Волжский и Горский казачьи полки; в роли передового отдела центра кавказской линии выступал Владикавказский округ. Через центр линии и Владикавказский округ проходила Военно-Грузинская дорога, соединявшая Северный Кавказ с Закавказьем. Левый фланг Кавказской линии простирался по течению Терека, а за Тереком — до низовьев реки Сулак; на левом фланге располагались Моздокский, Гребенский и Кизлярский казачьи полки. Войска, расположенные в Северном Дагестане, не входили в состав Кавказской линии. Командующий этими войсками, как и начальник Черноморской береговой линии, был напрямую подчинен командиру Отдельного Кавказского корпуса.