Государь был в самом лучшем расположении. Независимо от желания поблагодарить войска за их трудную и честную службу, он выражал свое довольство непривычною ему обстановкою, величественною природою, даже борою и наивными усилиями все делать и одеваться по форме; а между прочим своеобразные отступления беспрестанно бросались в глаза ему, привыкшему к педантической точности в гвардии и при смотрах армейских войск. Говорят, что он сказал: «Я очень рад, что не взял с собою великого князя Михаила Павловича; он бы этого не вынес!» Говорят еще, что он приказал Вельяминову подать список разжалованных, которых было много в отряде. Это приказание он, будто бы, повторил два раза; но почему-то Вельяминов этого не сделал, по крайней мере до отъезда Государя.
К вечеру бора начала утихать. Государь ночевал на пароходе, а утром 24 сентября пароходы снялись с якоря и пошли к Поти, откуда Государь через Кутаиси поехал в Тифлис. Его путешествие по Закавказскому краю было неудачное и оставило в нем неприятное впечатление. Проезжая через Горийский уезд, где был расположен Грузинский гренадерский полк, Государь увидел в лесу солдата, которого он принял сначала за туземца. Солдат был в рубищах, напоминающих солдатскую шинель и папаху. На вопрос Государя солдат отвечал, что он третий год пасет свиней своего полкового командира, а прежде пять лет был в угольной команде. Это чрезвычайно рассердило Государя. Вероятно, еще прежде ему было доложено о многих других действиях полковника князя Дадьяна по командованию полком. Этот штаб-офицер был нисколько не хуже других полковых командиров, но он был женат на дочери барона Розена, которым тоже Государь был недоволен. В этом случае он явился козлищем отпущения за общие грехи, до некоторой степени неизбежные по местным обстоятельствам. По приезде в Тифлис Государь перед разводом приказал снять с князя Дадьяна флигель-адъютантские аксельбанты (усердные исполнители сорвали их) и предал его суду за злоупотребления. Впрочем, при этом же разводе он пожаловал звание флигель-адъютанта сыну барона Розена, гвардейскому поручику. В довершение всех неудач, при выезде из Тифлиса, спускаясь с горы, лошади понесли экипаж, в котором сидели Государь и граф Орлов; на крутом повороте экипаж опрокинулся, и Государь упал на краю глубокого обрыва. К счастью, это падение не имело никаких серьезных последствий.
На другой день по отъезде Государя из Геленджика мы выступили в обратный путь на Кубань. Горцы почти не дрались, зная, что в этом году мы уже ничего более не предпримем. 29 сентября мы пришли в Ольгинское укрепление; экспедиция кончена, и отряд распущен на зимние квартиры. Я отправился в Ставрополь, где снова началась моя легкая служба в должности обер-квартирмейстера и однообразная жизнь в кругу нескольких добрых товарищей. За экспедицию 1837 года я получил орден Св. Владимира 4-й степени с бантом.
Генерал Вельяминов отправился во Владикавказ, навстречу Государю, при его возвращении из Грузии. Оттуда до Екатеринограда — 104 версты — он сопровождал Государя верхом. Конвой был конный, ехали довольно скоро; старый Вельяминов совершенно изнурился; вероятно, это ускорило у него развитие болезни, которая свела его в могилу. В Ставрополе Государь не останавливался.
Скоро сказались плоды посещения Государем Кавказа. Вельяминов получил орден св. Александра Невского с алмазами, барон Розен назначен сенатором в Москву, начальник корпусного штаба Вадковский[65] — командиром армейской бригады в России; начальник гренадерской бригады генерал-лейтенант Фролов, давший Грибоедову тип Скалозуба — кажется, по армии. Обер-квартирмейстер, полковник Фон-дер-Ховен произведен в генерал-майоры и назначен начальником штаба Сибирского корпуса. Кроме этих главных, в Закавказском крае было много других перемещений и удалений по военному и гражданскому ведомствам. Погром был общий. Князь Дадьян, по суду, был разжалован в солдаты.
65
Филипсон имеет в виду генерала В. Д. Вольховского.
Филипсон в данном случае ошибается, начальником штаба Отдельного Кавказского корпуса при Розене был В. Вольховский, лицейский товарищ Пушкина.