Продолжавшиеся сряду три недели проливные дожди и холодная чрезвычайно погода препятствовали нам приступить не только к работам крепостным, но даже к приуготовлению нужных для того вещей и к начертанию укрепления. Сие наиболее утверждало чеченцев в мнении, что пребывание наше на земле их временное, и когда потом приступлено было к работам, они не переставали думать, что мы делаем только вид того и их оставим.
Впоследствии приказано было селениям, от коих были у нас аманаты, доставлять лес на постройку. Ближайшие не смели оказать непослушания, те же из селений, которые расположены были в отдалении или за известным урочищем, называемым Хан-Кале, где узкое дефиле, поросшее частым весьма лесом, делало дорогу непроходимою, отказали в доставке леса и объявили, что никаких обязанностей на себя не приемлют и ни в какие сношения с русскими не вступят. Повинующихся нам начали устрашать отгоном скота их и даже нападениями на их жилища. Урочище Хан-Кале начали укреплять глубоким рвом и валом, по всем дорогам выставили караулы и пикеты. Редкая ночь проходила без тревог; ибо подъезжая к противоположному берегу реки, стреляли они из ружей в лагерь. Нападая на передовые наши посты и разъезды в лесу, где вырубали мы хворост, всегда происходила перестрелка; словом, во всех случаях встречали мы их готовыми на сопротивление. К соседственным лезгинцам и другим народам горским послали они просить помощи.
В продолжении сего получил я от Шамиля Тарковского[12] уведомление, что брат хана Аварского, управляющий небольшою провинцией[13], называемой Мехтулли, смежною с владениями шамхала, давно прежде угрожавший овладеть его деревнями, собрав толпу вооруженных, захватил некоторые из оных. Что акушинский народ, сильнейший в Дагестане и воинственный, подстрекаем будучи Аварским ханом, и более еще беглым дербентским Ших-Али-Ханом, которого укрывал у себя, и грузинским царевичем Александром[14], присылает к шамхалу старшин своих с требованием, чтобы, отказавшись от повиновения русским, присоединился он к нему и содействовал в предпринимаемых им намерениях, или, в случае несогласия, выгонят они его из владений. В подвластных своих примечал уже шамхал большое непослушание, и многие взяли сторону акушинцев.
Командующий войсками, в Кубинской провинции и Дербенте расположенными, генерал-майор Пестель, донес, что в Дагестане приметен рождающийся дух мятежа. Что горские народы, наиболее злобствуя на шамхала за приверженность его к нашему правительству, намереваются напасть на его земли; страшат так же уцмея каракайдацкого[15], прибегнувшего наконец к покровительству нашему и, хотя поздно узнавшему, однако же, что нет для него другой надежнейшей защиты. Таковые известия сообщал беглый царевич Александр наследнику Персии, Аббас-Мирзе, и министру его, Мирзе Бюзурку, приписывая деятельности своей и усердию к пользам Персии, что он возмутил Дагестан против русских.
Письма сии были перехвачены, и явно открылось, что Аббас-Мирза для сего предмета доставлял царевичу деньги. Но всегда оных было, однако же, недостаточно, ибо царевич жаловался на свою бедность и точно претерпевал оную.
Аварский хан, имеющий вражду с уцмеем каракайдацким, давал у себя убежище людям, для него вредным, и подослал таковых для произведения возмущения в его владениях.
Генералу Пестелю дал я немедленно подробнейшие наставления.
С двумя батальонами пехоты, шестью орудиями артиллерии и, сколько можно собрав казаков, выступить к реке Дарбцах или ближе к городу Башлы[16], буде есть место удобное для расположения лагеря. Город сей, имеющий до 3 тысяч семейств, заключал в себе всех людей, не повинующихся уцмею и явно недоброжелательствующих нам. Связи с горцами заставляли и прежних владетелей с осторожностью употреблять власть свою, снисходить к винам жителей, и сии наконец вошли в привычку худо повиноваться.
При войсках наших должны были находиться полковник Аслан-Хан Кюринский, со своею конницей, и конница Кубинская и Дербентская.
Генерал-майору Пестелю запрещено было начинать военные действия, но, оказывая к тому готовность, пропустя слух о следовании трех тысяч войск в Дагестан, для которых требовать заготовление продовольствия от шамхала, удерживать акушинцев во внимании к собственной защите и не допускать к оскорблению находящихся под покровительством нашим. Смиряя присутствием войск самовольство жителей города Башлы, удерживать их в повиновении уцмею, и тем усилить власть его. Взять под надзор в Дербент подосланных Аварским ханом, живущих во вражде с уцмеем, его родственников, делающих в подвластных ему разврат и беспорядки, уверив их, что предосторожность сия употребляется для охранения их от опасности, по злобе к ним уцмея.
12
13
После присоединения в начале XIX в. закавказских ханств в некоторых из них было сохранено ханское управление и они продолжали называться ханствами, а некоторые были превращены в провинции. Во главе провинций стояли коменданты, подчиненные военно-окружному начальнику мусульманских провинций, которым поначалу был кн. В. Г. Мадатов. Комендантам принадлежала вся исполнительная власть. Они председательствовали в городском (провинциальном) суде, в котором заседали также два бека и два представителя от других сословий. Провинции делились на магалы, управлявшиеся
14
Имеется в виду сын грузинского царя Ираклия II из династии Багратидов. Эта династия управляла Восточной Грузией (Картлия и Кахетия) до ее присоединения к России. По манифесту Александра I от 12 сентября 1801 она лишалась престола, а управление Восточной Грузией переходило в руки русской администрации. Во главе военного и гражданского управления Грузией и Северным Кавказом стоял главнокомандующий. В 1803–1804 на тех же условиях в состав России вошли и остальные части Грузии — Мингрелия, Гурия и Имеретия. Грузинский царевич Александр (1778–1838) выступал за отторжение Грузии от России. Опираясь на поддержку персидского шаха, он устраивал заговоры и восстания. Во время русско-иранской войны 1826–1828 командовал 23-тысячным отрядом иранских войск, наступавших на Тифлис, пытался поднять восстание в Кахетии; в итоге был захвачен в плен и умер в Тифлисе.
15