В это время Арман дю Плесси занёс ногу в стремя, которое ему почтительно подавал дю Трамбле, и вскочил в седло почти с такой же лёгкостью, как в молодые годы. Двое спутников последовали примеру кардинала, а граф, избавившись от сокольничего, сел на четвёртую лошадь.
— Проводите меня только до ваших аванпостов, полковник, — сказал ему министр, — а потом спешите навстречу к вашим братьям, чтобы привести их сюда как можно скорее. Если Жюссак догнал де Брезе, ваш полк с минуты на минуту может получить приказание двинуться вперёд.
— Однако, — вмешался обер-аудитор, которому Робер наскоро передал положение дела, — по какой-нибудь роковой случайности граф Суассонский, быть может, не предупреждён, и его авангард идёт к лесу Сеньер-Изааке. Если так, то мы прямо наткнёмся на фланкёров[36] графа, вместо того чтобы встретить передовые отряды родственника его высокопреосвященства.
— Угодно вам взять одну из моих рот, монсеньор? — спросил граф де Трем.
— Пеших, когда я хотел бы иметь крылья! Нет! Я верю в мою звезду!
Сказав это, он дал шпоры своей лошади, и все четверо исчезли с быстротой вихря.
Валентина хотела отойти от своего наблюдательного поста, когда неожиданное явление, настоящий призрак, заставил её вздрогнуть от удивления. Это был Норбер, проходивший нетвёрдым шагом через светлое пространство, озаряемое факелами. Физическое ощущение холода, казалось, руководило им. Он весь дрожал и остановился перед окном кухни, через которое по временам отсвечивался красноватый отблеск огня, разведённого в очаге.
— Войдите погреться, добрый старик, — сказал Норберу один из часовых.
Должно быть, старик был в полном сознании, потому что принял доброжелательный совет и вошёл в кухню, где солдаты старались успокоить рассвирепевшего сокольничего.
Пространство перед домиком лесничего опустело. Исключая двух часовых у главного входа, не было никого поблизости от громадной кучи хвороста, которую стоило зажечь, чтобы подать графу Суассонскому сигнал спешить к лесу Сеньер-Изааке. К тому же от двух аркебузиров она была скрыта большой каретой кардинала, которую отодвинули в сторону, чтобы оставить свободное место перед крыльцом. Но хворост сложен был против окна, у которого стояла Валентина, и не более как в пятнадцати шагах от дома.
Молодая девушка осторожно отворила окно и выждала около четверти часа после отъезда Ришелье. Морис не выходил из смежной комнаты. Можно было бы предположить, что отец передал ему печальное наследство своего болезненного бесчувствия.
Внезапно Валентина схватила смоляную свечу, горевшую в комнате, и бросила её на сухой хворост. Часовые, которым не было поставлено в обязанность наблюдать за звёздами, не заметили этой земной кометы, пролетевшей над ними.
Валентина де Нанкрей наблюдала с тоской за последствиями её попытки. Сначала свеча, казалось, стала гаснуть, но несколько сухих листьев пришли в соприкосновение с потухающим огнём и воспламенились. Лёгкий треск доказал ей, что зажглись и ветки, и в один миг огненные языки охватили всю кучу. Валентина отскочила от окна и скрылась в глубине комнаты, освещённой пламенем костра. Солдаты вышли из караульни. Другие стали стекаться со всех концов бивака. Никто не подозревал важности то Го, что считали делом случая. Им нечего было жалеть запаса топлива неприятеля, обращённого в бегство. Один весельчак вскричал:
— Товарищи, лес Сеньер-Изаак славит наш приход праздничным огнём, ответим же ему в благодарность круговой пляской!
И те из зрителей, которые были весёлого нрава, взялись за руки и с песнями закружились вихрем вокруг огня, взвивавшегося на значительную высоту, так как он находил обильную пищу в сухих и смолистых ветвях.
Молодой офицер неожиданно прервал увеселение:
— Эй вы, плясуны, — закричал он, — лучше бы вы смотрели за тем, чтобы в комнату полковника не залетело искры, тем более что окно растворено! Туда велено было сложить весь запас пороха, пока чинится ящик, попорченный при въезде на крутой пригорок.
Большая часть из плясунов знали это, но весельчак, который затеял танцы, вступился за свою мысль.
— Ваше благородие, — ответил он, — без помощи ветра огонь не идёт в сторону, за исключением того пламени, которое зажигает этот слепой чертёнок амур.
Офицер засмеялся, и весёлая толпа запрыгала пуще прежнего.
Валентина не пропустила ни одного слова из сказанного поручиком. Глаза её засверкали в темноте, и беззвучный смех обнажил на секунду её белые зубы. Она стала ползать и шарить по всем углам комнаты. Под дорожным плащом Робера она нашла бочонок, который подкатила к двери так, чтобы отворенная дверь совершенно скрывала его. Потом она изломала себе ногти и исцарапала в кровь руки, чтобы вынуть твёрдо забитую втулку. Наконец Валентине удалось её выдернуть. Со свирепым наслаждением девушка сунула руку в мягкий порошок, несколько пригоршней которого рассыпала по полу.
36
Фланкёры (от фр.