Ладно - прошмыгнули. Перед тем как подняться по ступенькам, Антон привычно глянул вверх - всё нормально. По остроумному проекту архитектора (чтоб ему до пенсии не дотянуть!) прямо над подъездом громоздились этажеркой переходные балконы. В доме этом несуразном лестничные клетки находились совершенно изолированно от жилых секций. Если поднимаешься по лестнице, то на нужном этаже надо пройти по балкону улицей, тогда только попадешь в коридор с квартирами. Пацаньё, само собой, любило околачиваться на этих балконах: интересно же поплевать вниз на головы входящих, а то и сбросить чего-нибудь посущественнее и потяжелей.
Однажды Евдокия Петровна ворвалась к ним в квартиру задыхаясь, смертельно перепуганная: оказывается, только она взошла на первую ступеньку крыльца, как прямо перед ней ахнула о бетон пустая бутылка и - вдребезги. ещё бы шаг и - гуд бай!
Та-а-ак... В подъезде опять темень. Обычно светилась хотя бы одна лампочка внизу, у почтовых ящиков. Сегодня и той нет.
Антон, чертыхнувшись, передал одну сумку Вере, достал ключи, на ощупь растворил свой ящик. Газеты - много: видимо, "Лит. Россия", "Комсомолка", местная... Ага, открытка какая-то... От кого, интересно?
- Ни один лифт не работает. Поздравляю! - ворчливый голос Веры.
Ну уж, разумеется - всё под настроение. Потащились на пятый этаж пешедралом. В балконные двери тускло отсвечивали уличные фонари. Невыносимо пахло мочой, отхожим местом...
Ничего, ничего, сейчас закупоримся в квартире: горячая ванна, сытный ужин, газетки свежие - поправим настроение, прорвёмся. Вот и пятый этаж. Тэ-э-эк-с, стекло рифлёное в двери снова зияет звездой пролома. Каблуком саданули, мерзавцы. Балкон - пуст, за широкой колонной-подпоркой - никого. А бывает, стоят-толкутся двое-трое, покуривают, матюгаются, цинично взглядывают. Рядом, на стенке балкона, обыкновенно - узоры свежие: помочились уже, облегчили души.
Дверь в первый тамбур открыта. Тамбур - высокий и узкий, как шифоньер. Лампочки нет. Дверь в следующий тамбур, где мусоропровод и лифт, закрыта на пружине. Наташка - первая. Потянула на себя дверь, шагнула. И отпрянула. Ну-ну, что такое?
Антон перехватил сумки одной рукой, оттеснил дочь и жену плечом, шагнул сам. В тамбуре - а он довольно обширен, метров двадцать, в нем сухо, тёпло и чисто, - компашка. Пацанов штуки четыре, два парня постарше и девица. Девица совсем голая, стоит согнувшись к батарее отопления. Над ней копошится один из парней. Какая мерзость!
Замолкли, повернулись к Антону, уставились. Парень, второй из старших, оторвал бутылку ото рта, губы облизывает, смотрит - пока без выражения, пустым взглядом. Даже девица изогнула шею от батареи, пьяно высматривает: чё там? хто там? Лишь тот, над ней, не отвлекается, работает, пыхтит дорвался.
Антон, придерживая локтем дверь за спиной, дотянулся до двери в коридор (дебил архитектор помешался на дверях и тамбурах!), отступил шаг в сторону:
- Быстро!
Вера с Наташкой юркнули - торопливо, жалко, стыдно. Антон, чувствуя сверлящие взгляды, не в силах повернуть голову на деревянной шее - а надо бы, надо бы в упор посмотреть, осадить! - замедленным движением прикрыл одну дверь, потом, шагнув в коридор, другую.
Горит всего одна лампочка - в центре. Медленно, степенно пошёл. Топ... топ... топ...
Вот слева уже 90-я квартира, справа - 95-я... Топ... топ... топ... Коридор длиннющий, как в бараке или в общежитии. Налево - две двери: трёхкомнатные квартиры. Направо - четыре: по краям - двухкомнатные, в серёдке - одноячейные. Вот направо и родная 93-я. Дверь коричневым дерматином обита, глазок настороженно выглядывает, два замка сверкают - всё, как у людей. Стандартно.
- Вера, достань свои ключи. Быстро!
Быстренько надо, быстренько. Взгляды у гостей больно нехорошие. Что они там сейчас? О чём говорят? Вера копается в своей дурацкой сумочке.
- Ну быстрее, В-вера!
- Да сейчас, сейчас! Куда они, проклятые, запропастились? Свои бы уже давно достал!
Скрипнула дверь в темном начале коридора. Ну - всё! Фигура показалась. Одна. идёт, вихляясь, к ним.
- В-в-вер-р-ра! - рычит Антон.
Вера наконец выхватывает ключи, возится с чехольчиком - никак не сбросит со связки. Сбросила. Прыгающими пальцами суёт ключ в верхний замок. Не попадает...
Тот приближается. Пацан молодой: усики - серой полоской. Взгляд пьяный, нахрапистый. Что ему надо? Один замок уже открыт.
Малый обходит Антона, словно столб, хватает за рукав куртки Наташку.
- Пойдём к нам!
Антон на секунду оторопел, потерялся. Подонок уже тащит перепуганную упирающуюся Наташку, лыбится.
Антон бросил сумки (банка с компотом - кр-р-рак!), задохнулся от ярости, страха за Наташку. Схватил сучонка за шиворот и так рванул, что тот сел на задницу, потом вздёрнул, тычком запустил вдоль по коридору.
- Пшёл отсюда, гадёныш!
Пацанчик полетел, согнувшись, трепыхая руками, словно крыльями, завопил:
- Тюлень! Тюлень! Он меня ударил!
В коридор впрыгнули сразу несколько. Бросились к ним. Дверь всё же распахнулась. Антон, подхватив сумки, заскочил последним. Захлопнул.
Щёлкнуло.
Повернул второй замок до упора.
Набросил цепочку.
С той стороны раздался глухой удар.
4
Вера, не раздеваясь, опустилась на ящик для обуви, облокотилась на пустую телефонную полку, схватилась за сердце. Сейчас - разорвется.
Она массировала грудь, смотрела упорно на темную растущую лужу под сумкой - вишнёвый компот жутко напоминал кровь - думала: "Придётся сейчас полы мыть..." Наташка - рядом на табуреточке, глаза - в пол-лица, испуг через край плещется. Антон, согнувшись, совсем как та деваха у батареи, вглядывался в глубокую скважину глазка.
Вдруг по нервам ударил звонок. Они разом вздрогнули. Ещё др-р-рлин-н-нь! И ещё - др-р-рлин-н-нь! И ещё, и ещё... жёсткий палец там, в коридоре, утопил кнопку звонка и лишь слегка её покачивал.