— Мастерскую? — удивился скульптор.
— Вам, видимо, знакома фамилия маршала… — Капитан улыбнулся.
— Как же… как же… — мужчина отвесил маршалу почтительный поклон. — Очень рад. — И он галантно представился.
Протянув руку скульптору, маршал спросил у капитана:
— Что он там говорил о Британии?
— Товарищ маршал сочтет за честь лично познакомиться с вашим искусством, — сначала сказал капитан скульптору, а уж затем ответил маршалу.
— У меня небольшой беспорядок, — начал оправдываться мастер. — Мастерская, правда, цела, но… так сказать, военный беспорядок налицо. Входите, пожалуйста…
— Вы английский подданный? — с удивлением спросил маршал, проходя в дверь.
Капитан перевел вопрос маршала на венгерский.
— Да! — коротко ответил скульптор и тут же показал рукой на барельеф, висевший на стене: — В таком случае начнем осмотр. Это одна из моих первых работ, которая была показана на выставке. Я и сейчас ее люблю.
Маршал посмотрел на барельеф, а сам тихо произнес:
— Словом, английский подданный. — И, снова взглянув на барельеф, добавил: — Неплохо, конечно, но у себя в квартире я его не повесил бы… Этого, разумеется, не переводите, а просто поздравьте его от моего имени по случаю освобождения подданного союзного нам государства.
— Господин скульптор сказал, что он всегда верил и надеялся на рыцарскую помощь русского оружия, — перевел капитан ответ скульптора, который вежливо поклонился, закончив свою фразу.
— Спросите его: в каком лагере для интернированных он находился и как с ним обходились немцы?
Капитан перевел вопрос, а затем ответил:
— Он не был ни в каком лагере.
— Скажите, что в таком случае ему здорово повезло, и попросите показать паспорт или удостоверение о принятии английского гражданства. Объясните, что мы обязаны заверять документы граждан союзной нам державы. Сделаем мы это очень быстро.
Скульптор, нисколько не смутившись, протянул переводчику книжицу в белом картонном переплете.
— Пожалуйста, вот удостоверение о принятии мною английского подданства.
— Могу я взглянуть на него? — Маршал протянул руку.
Скульптор неохотно выпустил из рук книжицу.
— Переведите ему, чтобы он не боялся. — Маршал широко улыбнулся. — Я просто решил удовлетворить собственное любопытство, еще ни разу в жизни не держал в руках ни одного английского документа.
Маршал перелистал книжицу, особенно внимательно он рассматривал выпуклый английский герб, оттиснутый на первой и последней странице, вернее говоря, на обложке.
— Любопытно, — сказал маршал по-русски и, широко улыбнувшись, протянул книжицу скульптору, а когда тот взял ее в руки, уже по-английски продолжал: — У нас еще не печатают таких красивых каталогов. Очень жаль, что я ничего не знал об этой выставке, а то бы обязательно посмотрел ее: в то время я как раз находился в Лондоне.
Нижняя челюсть у скульптора так и отвалилась, он с изумлением уставился на маршала.
— Очень красивый каталог, — как ни в чем не бывало повторил маршал. — Обязательно скажу в Москве кому нужно, чтобы у нас такие делали. Приятно взять в руки… — Маршал говорил не спеша, обращая внимание на свое произношение, а затем посмотрел скульптору прямо в глаза. — Уверен, что это была интересная выставка.
Мастер еще несколько секунд смотрел на маршала с открытым ртом, а затем, видимо, сообразив, что выглядит довольно смешно, закрыл рот. Опустив глаза, он подумал: «Французский надо было дать ему каталог или же швейцарский… Выходит, подвел меня Толстой, у которого я в «Войне и мире» прочел, что русские больше и лучше разговаривают по-французски, чем по-русски… Вот я и остановился на английском каталоге… Правда, до сих пор моя уловка сходила, и я был благодарен графу Толстому…» Скульптор поправил теплый шарф на шее.
Маршал, хитро улыбаясь, спросил:
— Как пройти в вашу мастерскую? Сюда?
Скульптор наконец обрел дар речи и предложил по-венгерски:
— Не сочтите за неучтивость… Я пойду вперед…
«Как глупо… Надеюсь, он понял, что мне нужно было не гражданство, а лишь защита от всяких случайностей…»
Мастерская была огромной и почти вся заставлена скульптурами самых различных размеров. Окна выбиты, на полу валялись осколки стекла, а в рамах были вставлены большие листы пергамента.
Маршал осмотрелся и, улыбнувшись, показал на одну из обнаженных скульптур и по-английски спросил: