— Подал… — пробурчал унтер и тут же взорвался: — Вы начали тогда свистеть, когда его и след простыл! Распустились, не знаете, что делать. Вот вышвырну вас, как собаку, на фронт, тогда оцените эту райскую жизнь.
«Швырни свою тетушку», — подумал с обидой солдат.
— Не могу же я охранять в клозете каждого… Если буду стоять сзади, он уйдет спереди. Нужно было бы поставить часового и за бараком. Мы уже не раз докладывали об этом…
— Не умничайте! — осадил его унтер. — Это не вы докладывали, — сказал он, но в его голосе уже не чувствовалось твердой уверенности.
Солдат облегченно вздохнул: «Кажется, пронесло…» Совсем повеселев, он бодро шагал за унтером. «Точно…» Это один желторотый юнец рассусоливал недавно в караульном помещении о том, что, мол, один часовой не может как следует выполнять свою задачу, нужно бы усилить караул, увеличить число постов, а то узники обводят их вокруг пальца, как хотят. Унтер отмахнулся от салаги, послав его к черту: «Может, еще и командиров выставлять на пост?!» Тогда солдату понравилась эта реакция унтера, хоть они и презирали эту службу. Усилить охрану? Пусть ставят жандармов охранять эти гетто. Ну и грязная же эта работа, хотя все-таки лучше, чем быть на фронте. Здесь не стреляют, да и домой хотя не каждый день, но можно смотаться. А арестованные как дойные коровы: кто деньги, кто «подарки» сует, даже если не просишь, — все равно пропадать. В конечном итоге получается неплохая сумма, во всяком случае, намного больше, чем можно заработать честным трудом.
Сначала он удивлялся тому, что даже самый паршивый узник и тот каким-то образом ухитрялся наскрести несколько грошей, чтобы подмазать охрану. Правда, в деньги они превращали все, что имели. И любой охранник мог из них кое-что выжать. Грязная, следует признаться, жандармская работа. Порой его тошнило от нее, иногда мелькала мысль, что лучше уж быть на фронте. Глупости все это. Если не он будет охранять это гетто, то кто-нибудь другой, а его будут жрать вши в окопах. Тогда уж лучше быть охранником.
В караулке разводящего с солдатом ждал подпоручик: на голове каска, на плечах накидка, на боку сабля.
«Из-за меня такую шумиху подняли… — подумал солдат. — Хотелось бы знать: офицер только пришел или же собирается уходить?»
Унтер-офицер доложил, что свистел часовой, обнаруживший побег.
Паренек сидел на корточках в углу, свесив голову, и даже не взглянул на солдата. Желтой звезды на нем не было.
— Хорошо, что обнаружил, — пробормотал подпоручик и, показав взглядом на выход, сказал: — Следуйте за мной. — И направился в канцелярию. Солдат покорно пошел за офицером.
Войдя в канцелярию, подпоручик остановился посреди комнаты, обернулся и смерил солдата строгим, колючим взглядом.
Солдат вытянулся по стойке «смирно».
— Вам знаком этот парень?
Солдат ел глазами офицера, но тот неожиданно взорвался:
— Не притворяйтесь! Сколько он вам дал за то, чтобы вы его отпустили?
— Покорнейше докладываю, господин подпоручик, что он мне ничего не платил, — и, опомнившись, быстро добавил: — И я его никогда не отпускал.
— Значит, не платил?
— Никак нет!
Солдат видел по выражению лица подпоручика, что тот не верил ему. И тихо проговорил:
— Если бы я его отпустил, то не стал бы поднимать тревогу. Когда я стою на посту, у меня еще ни один не ушел. И ни один из них не подкупал меня. В такую игру я не играю.
Подпоручик зло махнул рукой:
— Не оправдывайтесь! Говорите только тогда, когда вас спрашивают!
Тот стоял как вкопанный. «Попадание в яблочко, — подумал он и смело взглянул в глаза офицеру. — У господина подпоручика наверняка есть свои евреи, пользующиеся особыми правами на вход и выход из гетто».
— От меня требуют доклада из «Дома верности», — сказал офицер с упреком.
«Ну и докладывайте…» Солдат молчал.
— Хотя бы раньше подняли тревогу!
— Как только заметил побег, так сразу и поднял!
— Ваша тревога как мертвому припарка! Для вашего алиби — да, а для тревоги… — подпоручик скривил губы и спросил: — Точно не заплатил?
— Покорнейше докладываю, точно не платил!
— Вы уверены, что этот парень не покажет другого на допросе?
— Он мне ничего не давал!
— Никогда?
— Никогда.
Офицер немного помолчал, затем подозрительно посмотрел на солдата и уже более доброжелательно спросил:
— Не послать ли вас лучше на фронт? Разумеется, добровольно. Вы семейный человек, стоит ли ломать себе шею из-за какого-то еврея? Пока прибудет комиссия для расследования дела, вы будете уже на передовой. Туда для снятия допроса они не поедут. Хотите?