Так они некоторое время смотрели друг на друга. В глазах русского светилась ненависть.
Вдруг из его груди вырвался странный сипящий звук, пистолет в руке задрожал, а пальцы побелели. Фёльдеш испугался, что тот, умирая, еще успеет выстрелить в него.
— Пить… — прохрипел русский, сглотнув слюну, отчего кадык его прыгнул вверх. Левой рукой он взял у Петера флягу и начал жадно пить, жидкость стекала у него изо рта прямо на изорванную гимнастерку.
Флягу русский не возвратил, а положил возле себя.
Петер пошевелился, чтобы взять ее, но русский поднял пистолет.
— Стой! — вырвалось из его уст. — Плен…
«Черта с два я встану, — мысленно возразил ему Петер, — и почему это я пленный?!» Но больше не двигался. «Давай хотя бы закурим…» — решил Петер, показав пальцем на табакерку.
Русский только взглядом дал понять, что против этого он не возражает.
Петер закурил. После нескольких затяжек он начал постепенно приходить в себя. Над ним пролетали снаряды и рвались где-то вдали. «Бьют по позициям… Так, значит, я в плену…» По телу прошла дрожь. Он взглянул на русского. Тот, прищурив глаза, следил за каждым движением Петера. «Вот это да!.. Падает сюда человек — полутруп, и я должен плестись с ним в Сибирь… Если бы не была эта Сибирь так далеко… — Петер потянул носом и покачал головой. — Ужасно далеко… Нет, туда я не ходок…»
Левой рукой русский тем временем подгреб к себе винтовку и гранату Петера.
Фёльдеш снисходительно наблюдал за его вялыми движениями.
«Дурак… Скоро умрешь от слабости…»
Русский с трудом приподнялся по стенке и выглянул из воронки.
Фёльдеш продолжал усердно курить. Он был уже спокоен. До наступления темноты отсюда нельзя будет показывать и носа. А до тех пор этот Иван двадцать раз упадет в обморок. И тогда он разоружит его и вечером по-хорошему распрощается с ним. Пистолет отдаст ему, правда, без патронов, потому что если тот вернется к своим без оружия, то наверняка ему здорово влетит. А если русский не упадет в обморок, то и тогда Петер сумеет в темноте смыться от него, и пусть Иван забирает его винтовку, оставить которую Петер не боялся, потому что в такой суматохе, что была сегодня, он сможет найти себе хоть дюжину винтовок, пока будет ползти к своим.
Через минуту русский рухнул обратно в яму и подозрительно оглядел Фёльдеша.
Петер улыбнулся. «Успокойся, дурачок… На черта ты мне нужен, старик. Я тоже знаю, что вы уже выиграли войну, но в Сибирь я все равно не поеду…»
Русский вытер лицо рукавом гимнастерки. Дышал он тяжело, но ствол пистолета от Фёльдеша не отводил, и Петер вдруг стал чувствовать себя как-то скверно: «Ведь Иван, вздрогнув, даже помимо своей воли может нажать на спуск и выстрелить в меня…»
— Гитлер капут, — произнес Петер по-дружески, следя за тем, какое это действие окажет на Ивана. Но русский отнюдь не расчувствовался от этого. «Все, эта пластинка кончилась…» Петер начал искать более веский довод. Ударив себя в грудь, он громко сказал:
— Коммунист…
На это русский ответил таким взглядом, что Петер посчитал за лучшее прекратить всякие попытки братания.
Послышался гул моторов, заухали пушки.
Петер Фёльдеш прислушался, пытаясь определить, откуда идут танки. Русский опять приподнялся над краем ямы и быстро спрятал голову вниз.
«Значит, наши…» Фёльдеш не обрадовался этому. Он так хорошо спланировал отделаться вечером от русского. И сделал бы это тихо, культурно, по-дружески. А теперь вот опять идут эти гады и плюют в кастрюлю. «Нужно схватить за конец пистолета. Этот не даст просто так схватить себя за руку». Он посмотрел на русского.
А русский в свою очередь смотрел на Петера и, казалось, выбирал место, куда бы всадить в него пулю.
— Ну, ты… — начал Петер, но голос подвел, и тогда он кивнул в сторону русских позиций.
Русский презрительно скривил губы.
«Ну конечно же, моя песенка спета…» Он не понимал, почему русский не уходит назад к своим, имея такое ранение, с которым многие месяцы можно будет прокантоваться в различных госпиталях. «Войну они и так выиграли, чего же он еще хочет?»
Петер вздернул брови: этот русский, видимо, не понимает, чьи бы танки ни шли, немецкие или венгерские, он, Петер, должен разоружить его и задержать, хотя ему этого и не хотелось. На ум пришли полевые жандармы. «Я не хочу погибать из-за тебя…»
Грохот танков приближался.
Русский взял в руку гранату.
«Когда будет перекладывать ее в другую руку…» — Фёльдеш весь напрягся.
Русский осторожно выглянул из ямы. Потом, бросив на Петера мимолетный взгляд, снова стал следить за танками. Глаза его сузились, он быстрым движением сменил в руке пистолет на гранату, но сил ему явно не хватало.