— Вы кого-нибудь ищете? — весело спросила девица, увидев поручика.
Офицер остановился перед барышней и, лихо щелкнув каблуками, представился:
— Поручик Граф Антал Даниэль…
Глаза у барышни-кошки стали вдруг большими, а вся она так и обмякла от охватившего ее восхищения.
— Если разрешите, господин граф… — растерянно промямлила она. — Мне даже никогда во сне не снилось, чтобы я познакомилась с настоящим графом…
Вернувшись в тот дом через час, Даниэль засвидетельствовал барышне свое аристократическое почтение. С тех пор в его мужском активе появилась Ливия. «В вашем полном распоряжении…» — как она сама любила говорить.
Это знакомство забавляло поручика, особенно в его, так сказать, заключительной стадии, о чем кошечка, разумеется, и не догадывалась. Ливия купалась в лучах графской славы, нисколько не скрывая своей любовной связи. А сам поручик порой не раз представлял себе, какое выражение лица станет у барышни, когда он в один прекрасный день заявит ей следующее: «Мадам, вы могли бы стать при мне Графне при условии, что ваши милые родители внесут за вас соответствующий денежный вклад на мое имя, однако настоящей графиней вы и тогда не станете, поскольку Граф — это мое имя, а отнюдь не титул. Если у человека нет высокого титула, то пусть хотя бы будет такое имя…»
Даниэль был твердо уверен в том, что, как только барышне станет известно о том, что он никакой не граф, а всего лишь самый обычный смертный, но только с двойным именем Граф Антал, несчастная сразу же упадет в обморок или же у нее начнется истерический припадок.
Этот маленький, хотя и очень приятный для себя трюк с именем Даниэль рассматривал как трагедию, вернее говоря, трагедию всего среднего сословия, для представителей которого важна не столько принадлежность к определенному слою венгерской нации, сколько наличие у них какого-нибудь сословного титула, а в такой атмосфере, естественно, всегда заметно увеличивается число бесхребетных типов, людей-червяков и прочих мелких продажных душонок. Даниэль ненавидел их всех, как ненавидел и этого старого солдата, который прямо-таки немел перед его титулованной персоной.
— Тобиаш! — заорал поручик во всю силу легких.
Не услышав обычного в таких случаях ответа денщика, офицер мысленно чертыхнулся и, кивнув подбородком в сторону солдата, у которого он взял сигарету, небрежно бросил тому:
— Бегите в мою комнату и посмотрите, чем там занимается мой денщик! Передайте ему, чтобы он немедленно явился ко мне! Даже в том случае, если он не нашел сигареты! Мать его перетак!..
Солдат поспешил удалиться.
«Ну, это даром ему не пройдет… — подумал Даниэль, ломая голову, как бы ему наказать Тобиаша. — На сей раз он это явно заслужил, да еще как! Пусть это и другим послужит в назидание: любой приказ должен выполняться немедленно, безо всяких размышлений и как можно скорее. Жаль только, что учить этому солдат мне придется на горьком опыте Тобиаша, а не на какой-нибудь ошибке или упущении, допущенном вот этим, например, старым солдатом или же кем-нибудь другим. Нужно будет так наказать его, — думал поручик, — чтобы не обидеть, так сказать, наказать только для вида. Ну, объявлю я ему подвешивание на один час, а приведение этого наказания в исполнение отсрочу, а когда этот день все же настанет, я просто прощу его…» Поручик нервно закусил губу. Для Тобиаша же это будет полезным уроком. Офицер даже начал было присматривать подходящее стропило, на котором можно было бы подвесить провинившегося денщика. И тут вдруг ему в голову пришла мысль, что его набранные на улице шалопаи и бандиты, называющиеся солдатами, вероятно, и подвесить-то человека как следует не смогут. «Ну, я сам потом… Я тебя так подвешу, каналья, что ты в штаны накладешь…»
В этот момент поручик обратил внимание на то, что стало заметно светать. Он посмотрел на часы и подумал, что из-за этого шалопая Тобиаша ему уже не удастся заскочить сегодня к Ливии, а ведь этот вол хорошо знает, что командир намеревался навестить барышню, более того, денщик давно должен был усвоить и расписание своего командира: как только начнет рассветать, на час-полтора заглядывать к барышне, так как позднее, когда совсем станет светло, этого уже не сделаешь; того и жди, что вот-вот прилетят первые самолеты противника, а уж потом они будут кружиться в небе весь божий день до самого вечера. Поручику же нужно до полного рассвета во что бы то ни стало вернуться на батарею, которую он никак не может оставить на своих разгильдяев. У него даже нет толкового калеки-унтера, который мог бы взять в руки этих бездельников. Тобиаш — единственный солдат, на которого он может опереться. Правда, и он, к сожалению, мало что понимает в стрельбе из орудия, но на него хоть можно положиться в другом.