— Это где окопы на нейтральной полосе? — уточнил красавец. — Тогда это моя граната была.
Полковник возмутился:
— Ну вот, сам командир показывает личному составу пример!
— А вы не стали бы стрелять? — возразил красавец с чувством оскорбленного достоинства. — Мне долoжили, что какие-то негодяи из этих окопов обзываются. Я проверил, и правда — грязная ругань. Пришлось выстрелить туда из подствольника. Вы предупредите там у себя — мы терпеть ругань не будем.
Полковник сопнул носом и выразительно посмотрел на сидящих подле него. Затем сказал:
— Хорошо, с этим инцидентом выяснили. А позавчера?
— Позавчера первыми начали стрелять из города.
— Нет, первыми начали вы.
Красавец предложил:
— Отпустите к нам журналиста, вечером он убедится, что трассы идут из города.
Теплов сразу отреагировал:
— Я согласен!
— Это мой гость! — твердо сказал полковник. — Мне решать, я за него в ответе.
— Чего вы боитесь, — немножко переигрывая, удивился красавец, — отпустите, товарищ полковник. Гарантирую безопасность.
— Чем? — быстро спросил тот.
Красавец патетически воскликнул:
— Мамой клянусь!
Полковник смотрел на командира гвардейцев, и лицо его при этом было совершенно неподвижно. Теплов догадался, что он из последних сил удерживает смех. Должно быть, о том же подумал и красавец, потому что вдруг сильно покраснел и взглянул на полковника с такой ненавистью, что Теплову стало жутковато. Впрочем, на полковника этот взгляд не произвел ни малейшего впечатления.
— Чем гарантируете? — повторил он тихо и даже как будто угрожающе.
— Брата могу прислать, — ответил красавец тоже тихо и не менее грозно.
— Как я узнаю, что это ваш брат? — усмехнулся полковник.
Красавец вскинул голову: глаза бешеные, губы кривятся. Наконец взял себя в руки.
— Чему вы поверите? — спросил он с вызовом.
— Ничему. — Полковник провел взглядом по лицам грузинской делегации и, снизив тон, добавил:
— Вам я не верю ни в чем. Научен.
Над столом нависло молчание. Когда оно сгустилось до предгрозового, полковник предложил миролюбивым тоном:
— Давайте лучше съедемся на «Горке», оттуда все видно. Журналиста я возьму с собой. Согласны? Вот и хорошо. Теперь о заложниках.
Майор, сидевший слева от него, протянул через стол какую-то бумагу.
— Это список пропавших жителей за последние две недели, — разъяснил полковник.
— Будем искать, — сказал красавец, принимая список.
Полковник хмуро процедил:
— Каждый раз ищете, а что в результате?
— Я отвечаю только за своих солдат. Но вокруг много местных жителей, мы не можем приказывать им. Если человек решит отомстить за брата, как я удержу его?
В разговор поспешно вмешался председатель колхоза:
— Нет-нет, наши колхозники не крадут людей. Зачем так говоришь? Наши люди мирно хотят жить. Им не нужно войны.
— Кто же заложников берет? — спросил у него полковник.
— Бандиты, — ответил председатель, — много бандитов вокруг появилось. Мы сами от них переживаем.
Красавец поддержал его:
— Да, уголовные элементы сюда со всей Грузии собираются.
Майор не удержался:
— Так вы-то власть или кто? Можете у себя порядок навести?
— Наводим, — бодро ответил красавец, — не все сразу, мы здесь всего неделю.
— Вот-вот, — воскликнул офицер, сидевший справа от Теплова, — пока вас не было, мы жили спокойно. Стоило вашим батальонам появиться, как снова обстрелы, снова нападения!
Красавец обернулся к председателю колхоза и что-то по-грузински сказал ему. Тот суетливо достал из-за пазухи сложенный пополам листок бумаги; красавец передал его через стол.
— Что это? — неприязненно спросил полковник.
— А это наш список.
Полковник, не разворачивая, передал его майору и громко спросил:
— Вопросы есть? Если нет, будем заканчивать.
Теплов быстро сказал:
— У меня! Разрешите, товарищ полковник?
Он дождался благосклонного кивка и обратился к гвардейцу в белоснежном полушубке:
— Скажите, почему вы так возненавидели осетин? За то, что они решили выйти из состава Грузии? Но ведь когда вы сами захотели выйти из состава Советского Союза, вас никто за это не расстреливал, и в блокаду вас не брали.
Красавец ответил с яростью, словно Теплов покусился на самое святое:
— Мы на своей земле живем!
Теплов решил, что тот его не понял.
— А как же осетины? — спросил он.