Солдаты сначала были обескуражены разгромом 30 апреля, но постепенно к ним вернулись бодрость и хорошее настроение. Казалось, само присутствие генерала Вайана вселяло в них уверенность в победе. Вскоре саперы свели на нет лесочки возле Каза-Маттеи и виа Портуэнзе. Они радовались и смеялись: разрушать — вот что им нравилось больше всего; они не помнили себя от счастья, когда случалось разорить дом, а наивысшим наслаждением было снести с лица земли дворец.
Анри и Аннибаль все время держались вместе — и когда лейтенант руководил работами, и когда они рыскали в окрестностях Рима. Пока артиллерия делала свои туры из виноградных лоз, друзья пытались общаться с самыми отдаленными частями французской армии. Разговоры тянулись долгими часами, да иначе и быть не могло, ибо барабанные перепонки этих благородных воинов, раздираемые оглушительными разрядами мортир и заряженных картечью полевых орудий, не воспринимали человеческую речь, и приходилось кричать во все горло, здороваясь с ними, и еще громче, прощаясь. В подобных случаях Аннибаль шутя требовал в качестве переводчика пушку. Нередко друзья в сопровождении бравого Жана Топена подходили к стенам Рима и беседовали с жителями. Последние частенько впускали французских солдат, хотевших детально ознакомиться с городом. Случалось даже, что и высокопоставленные чины, переодевшись крестьянами или врачами, шли в Рим, чтобы своими глазами увидеть, как он готовится к обороне.
Судя по всему, римляне не сомневались, что скоро будет заключен мир. Гордые своим первым успехом, они считали себя вправе диктовать условия. Поэтому они не придавали большого значения присутствию у своих стен французской армии и не мешали противнику свободно разгуливать по улицам. Рабочие продолжали даже восстанавливать церковь Святого Павла, расположенную на левом берегу Тибра в полулье выше Рима. В качестве внешнего украшения они устанавливали прелестные мраморные колонны, подаренные недавно Папе Пию IX.
Часто римляне сами приходили во французский лагерь; эти визиты никого не беспокоили, потому что работы по осаде города еще не начинались. Однажды триумвират[17] должен был собраться у главнокомандующего. Для торжественной встречи главнокомандующий, не имея под рукой ничего более праздничного, велел расположить двумя рядами армейские туры и фашины. Но эта триумфальная аллея из мертвого дерева не пригодилась, потому что триумвиры так и не решились выйти за ворота Рима. Несколько дней спустя в штаб-квартире распространился слух о предполагаемом визите особы королевских кровей. Одна итальянская принцесса выразила желание почтить своим присутствием расквартированные французские войска. Главнокомандующий проявлял необыкновенную любезность и галантность по отношению к высокой посетительнице и сопровождавшим ее дамам. Но каково же было удивление простых пехотинцев, когда однажды в Риме они узнали в городских служанках своих недавних гостий, прекрасных аристократок, в которых теперь не было ничего царственного, кроме их красоты, и ничего благородного, кроме тех чувств, которые они в обычной жизни никогда не демонстрировали!
На этом фоне в Рим вошел Гарибальди со своим отрядом. И на глазах равнодушно взиравшей на происходящее французской армии стал дерзко преследовать солдат неаполитанского короля. Вскоре тот ударился в бегство со всей своей армией, артиллерией и прочим военным снаряжением, поспешно освободив территорию горстке людей[18].
Кроме этих событий, несколько взволновавших город и его окрестности, все оставалось мирным и спокойным. В пригородах объявились несколько мародеров, но они не нанесли большого ущерба. Анри и Аннибаль, бродя по бесчисленным дорогам окрестностей Рима, не рисковали заблудиться, ибо верхушка Джаниколо, увенчанная куполом собора Святого Петра, всегда четко указывала верное направление.
В течение нескольких дней Аннибаль, казалось, сопротивлялся тайным замыслам Анри, которые тот хотел воплотить в жизнь. Анри упрекал друга в недостатке дружеского участия и в бессердечии. В тот вечер он принялся еще сильнее давить на Аннибаля, но лейтенант продолжал отказываться.
— Ладно, Аннибаль, я пойду один.
— Это еще хуже, Анри, так совсем не годится!
— Думаю, моя храбрость не уступит храбрости большинства наших солдат, которые ходят туда из простого любопытства.
— Конечно нет, но мы офицеры, и наша форма может спровоцировать какой-нибудь неприятный инцидент.
— Так переоденемся! Аннибаль, я в первый раз посвящаю тебя в свой проект. Завтра на рассвете я пойду один.
17
Триумвират — так назывался в Древнем Риме союз трех самых могущественных горожан, заключенный в целях временного управления городом. Этот античный институт был возрожден в XIX веке, когда мэр Рима получил — вместе с двумя видными горожанами — всю полноту административной власти в городе.
18
Этот подвиг ярко иллюстрирует смелость и дерзость Гарибальди. Ж. Верн показывает дальше, как широко национальный герой пользовался такой тактикой, чтобы подбодрить осажденных. В 1860 году Гарибальди снова атаковал Неаполитанское королевство и захватил его.