Спрятавшись за рядом старых пустых шкафчиков, Болан провел около десяти минут в гардеробе, где переодевались полицейские, пока наконец не увидел человека, который ему подходил: молодой полицейский такого же роста, как и он, переодевался в гражданское, закончив дежурство.
Как только он ушел, Болан вскрыл его шкафчик, вытащил форму и примерил на себя. По росту она подошла идеально. Мак даже взял щетку и почистил рубашку. Он хотел выглядеть безупречно.
Болан положил на полку шкафчика значок снайпера и три купюры по пятьдесят долларов, быстро приклеил усы и вышел из гардероба.
Едва он переступил порог, как чуть было не столкнулся нос к носу с сержантом Лайонсом, который в сопровождении капитана полиции шел по главному коридору управления.
Из всех полицейских, с которыми Палач меньше всего хотел бы сталкиваться в этот критический момент, Лайонс был первым. Он один из немногих имел возможность как следует разглядеть его новое лицо.
Фальшивый полицейский вежливо улыбнулся своему старому приятелю, опустил голову и спокойно прошел мимо.
Он ожидал, что сзади раздадутся крики, сигнал тревоги, и, готовясь к худшему, стал искать взглядом запасной выход, чтобы вовремя дать деру. Но когда он подошел к комнате дежурного и оглянулся, Лайонса и старшего детектива в коридоре уже не было.
Управление полиции кишмя кишело людьми, повсюду царила атмосфера всеобщей неразберихи, посетители приходили и уходили, служащие без конца сновали по коридорам. На всех этажах стоял такой шум и гам, что в нем, как на концерте «Роллинг Стоунз», тонуло любое произнесенное вслух слово.
Болан подошел к дежурному и сказал:
— Пропуск в тюрьму.
Тот мельком взглянул на жетон, украшавший грудь Болана.
— Для судейских? — машинально спросил он.
— Для защиты, — уточнил Болан.
Дежурный хмыкнул и подал ему пропуск.
Словно ледяной сибирский ветер пронизал Болана до костей: он решился на слишком рискованное дело.
После недолгих поисков Мак обнаружил камеры с заключенными. У кабинета начальника охраны толпились и сердито галдели какие-то люди с кейсами в руках. Чувствовалось, что все они раздражены и пребывают в крайне плохом настроении.
Болан без труда догадался, кто они и чего им тут нужно.
Он пробрался через толпу и тихо обратился к дежурному полицейскому:
— Окружной прокурор желает допросить одного из заключенных.
Мак протянул дежурному пропуск и тут же кивнул в сторону недовольных гражданских лиц.
— Не будем называть его фамилию в присутствии этих джентльменов.
Разговаривая с дежурным, он просматривал карточки заключенных, нашел ту, которая была ему нужна, и пододвинул ее полицейскому.
— Вот этот. Но лучше вывести его через другую дверь.
Полицейский все понял, отметил пропуск Болана и сказал:
— Выводите его через служебный ход, я позвоню, чтобы вас пропустили.
Палач кивнул, прошел в тюремное отделение и в сопровождении надзирателей миновал большую общую камеру, а затем свернул в коридор, где располагались камеры-одиночки.
Старший из сопровождающих остановился у одной из дверей на середине коридора и повернул ключ в замке.
— Вот ваш человек, — сказал он Болану.
Из крохотной камеры вышел Тони «Опасность» с кривой ухмылкой на губах.
— Ну что, тупицы? Я же вас предупреждал, что на ужин здесь не останусь, — хвастливо заявил он.
Не говоря ни слова, Болан подписал расписку, развернул заключенного на сто восемьдесят градусов и подтолкнул его к служебному ходу, который вел во двор полицейского управления Сан-Диего.
— Поосторожнее! — злобно скрипнул зубами Тони «Опасность». — Руки прочь, а то я мигом до тебя доберусь!
Болан подмигнул полицейским и повел своего пленника к двери в конце коридора. Там он подписал еще одну расписку, а потом вытолкал мафиози за дверь.
— Что это значит? — подозрительно спросил Тони.
Его внезапно охватило беспокойство, когда он заметил, что процедура освобождения несколько отличалась от обычной, но Болан к тому времени уже подвел его к машине и открыл дверцу.
Обернувшись к Тони, он впервые заговорил с ним с тех пор, как вывел из камеры.
— Заткнитесь, мистер «Опасность». И соблаговолите сесть в эту чертову машину. Прошу вас, сэр.
— Что? Да вы с ума сошли! — закричал мафиози. — Это похищение! Нет, подумать только, мои адвокаты...
— Вызовом в суд вы Болана не напугаете, мистер «Опасность».
Высокий полицейский втолкнул остолбеневшего капореджиме в машину, хлопнул дверцей и, обойдя вокруг «феррари», сел за руль.
— Что вы такое несете? — спросил Тони, дрожа от бешенства. Он никак не мог понять, что все-таки происходит. — Болан на такое никогда не решится, у него кишка тонка!
Мак тронулся с места... И чуть было не столкнулся с другой машиной, которая, отчаянно сигналя, вихрем ворвалась на стоянку. Мак вовремя свернул, чтобы избежать столкновения. Он мельком успел заметить испуганное лицо полицейского, сидящего за рулем, а рядом с ним улыбающегося Карла Лайонса.
Болан выехал на улицу и прибавил газу. Убедившись, что за ним нет погони, Мак сбросил скорость и искоса взглянул на своего пленника.
— Ну так о чем ты говорил, Тони? — ледяным голосом спросил он.
— Я говорил, что никогда этот тип не решится...
Он запнулся и с отвисшей челюстью замер, глядя на жесткое лицо атлета, сидящего за рулем. Тони «Опасность» наконец-то осознал весь ужас своего положения.
— Тони, только не говори, что у тебя ларингит, — посоветовал Болан насмерть перепуганному мафиози. — Твой единственный шанс сохранить жизнь заключается в правдивом и полном ответе на все мои вопросы.
Дело обернулось куда проще, чем ожидал Болан. Конечно, ситуация выглядела бы совсем иначе, если бы его узнали в стенах управления полиции Сан-Диего.
Чего-чего, а хладнокровия Болану было не занимать.
Глава 16
Здание очистили от посторонних, и теперь под сводами оперативного зала раздавались лишь яростные крики капитана Татума.
Опершись о стол дежурного и нависнув над ним, как дамоклов меч, Татум орал в лицо несчастному, обрушивая на него весь свой капитанский гнев.
— Да, я сказал «похищен»! Вы позволили Маку Болану войти и похитить одного из ваших заключенных!
Дежурный тщетно подсовывал разъяренному капитану две расписки, которые держал в дрожащих руках.
— Н-но, к-капитан, — бормотал полицейский, — ведь он расписался...
Татум выпрямился и вздохнул — он был сражен наповал. Капитан понял, что ничего не добьется, если будет и дальше приставать к одуревшему полицейскому. Административная косность одержала верх. Немного успокоившись, он не без горечи в голосе сказал дежурному:
— Ладно, Том. Можешь доложить начальнику КПЗ, что для беспокойства нет причин и что у тебя есть расписки на отсутствующего заключенного. А когда того привезут в морг, ты наклеишь их ему на лоб!
— Но я же не нарушил процедуру, — пробубнил дежурный. — Откуда мне знать, кто пришел за заключенным? Я же не могу знать всех полицейских Сан-Диего в лицо. Есть...
— Зато я знаю, сколько человек у нас служит, — усмехнулся Татум. — Слушай меня внимательно. Ты останешься на службе, пока сам шеф не прикажет тебе выметаться отсюда. Понятно? Ты не пойдешь домой и даже в сортир не отлучишься. Будешь видеться и разговаривать только с теми, у кого на рубашке висит полицейская бляха. И советую тебе знать в лицо и по имени всех тех, с кем ты захочешь поздороваться. Ты хорошо меня понял?
Униженный полицейский молча кивнул.
До сих пор Карл Лайонс держался в стороне, и гром и молнии, которые метал Татум, пока пролетали мимо него. Но неожиданно капитан вспомнил про своего советника.