Однако еще более Джарлаксл удивился тому, что Громф, могущественный Громф Бэнр, был не просто взволнован. Он был по-настоящему напуган.
— Я не стану затруднять тебя напоминанием о том, чего стоит этот самый «глупец», — сказал Джарлаксл.
— Да уж избавь.
Джарлаксл расхохотался ему в лицо.
Громф поднес руки к губам, от этого движения распахнулась его мантия, открывая две волшебные палочки за его поясом.
— Нет никакого заговора, — внезапно и жестко произнес наемник.
— Правду! — угрожающим тихим голосом сказал Громф.
— Это правда, — совершенно откровенно подтвердил Джарлаксл. Вряд ли когда-нибудь он говорил так откровенно. — Я не меньше тебя заинтересован в существовании Дома Бэнр, Архимаг. Если бы менее знатные Дома вступили в сговор против Первого Дома или собственные дочери задумали сместить Бэнр, Бреган Д'эрт стала бы на ее сторону, по крайней мере мы дали бы ей знать о готовящемся ударе.
Лицо Громфа приняло озабоченное выражение. Но Джарлаксла больше всего поразило, что старший сын Дома Бэнр как будто не заметил его вопиющего (и намеренного) промаха, когда наемник назвал Мать Бэнр просто «Бэнр». Подобные ошибки обычно стоили дроу — а мужчинам в особенности — жизни.
— Тогда что же? — спросил Громф, и тон его вопроса, прозвучавшего почти как мольба, поверг Джарлаксла в совершенную растерянность. Он никогда раньше не видел Архимага в таком состоянии и никогда не думал, что такое возможно. — Ты же сам чувствуешь! — выкрикнул Громф. — Это просто носится в воздухе!
Джарлаксл тянул паузу и просто согласно кивал — ему не хотелось делиться с Громфом своими опасениями. Он только заметил:
— Часовня повреждена.
Архимаг скривился. Громадная сводчатая часовня Дома Бэнр была священным местом для всего города, главным святилищем Ллос. Отступник Дриззт До'Урден и его друзья, разрушившие купол часовни, все равно что дали пощечину самой богине.
— Паучья Королева гневается, — заметил Громф.
— Как я ее понимаю! — согласился Джарлаксл.
Громф бросил на невоздержанного на язык наемника разъяренный взгляд. Но Джарлаксл понял, что разгневало его не оскорбительное замечание в адрес Ллос, а всего лишь легкомысленный тон.
В ответ на тяжелый взгляд Архимага наемник лишь ухмыльнулся, и тогда Громф вскочил с кресла и стал метаться по комнате, как зверь в клетке. Слуга-зомби, не умевший мыслить и запрограммированный только на определенные действия, бросился к нему с напитками.
Громф взвыл и вскинул руку, на ладони которой появился пламенеющий шар. Другой рукой Громф кинул внутрь шара что-то маленькое, красное, похожее на чешуйку и начал зловеще нараспев произносить заклинание.
Джарлаксл терпеливо наблюдал, как Громф дает выход своей досаде, про себя надеясь, что удар будет направлен на зомби, а не на него.
Из руки Громфа вырвался язык пламени. Неторопливо, но неуклонно, как змея, уже парализовавшая жертву ядом, пламя обвилось вокруг слуги, который, естественно, не шевелился и не просил пощады. За какие-то секунды огненная змея целиком обвила его. Громф снова непринужденно опустился в кресло, а похожий на ходячий факел зомби вернулся в угол комнаты и встал там навытяжку. Однако вскоре он осел, потому что одну из его ног сожрало пламя.
— Это запах... — Джарлаксл, брезгливо сморщившись, прикрыл нос рукой.
— ...власти! — закончил Громф начатую фразу, сузив красные глаза и раздувая ноздри красивого тонкого носа. Маг сделал глубокий вдох, втягивая в себя запах горящей человеческой плоти.
— Совсем не Ллос нагнетает зловещие предчувствия, — внезапно заявил Джарлаксл. Ему вдруг захотелось согнать с раздосадованного Громфа спесь, поскорее покончить с разговором и убраться отсюда.
— Что тебе известно? — разом напрягся Громф.
— Не больше, чем тебе, — ответил Джарлаксл. — Вполне возможно, что Ллос разгневана бегством Дриззта и уроном, нанесенным часовне. Ведь ты лучше других понимаешь, какое значение имеет это святилище.
В ответ на хитрый тон наемника ноздри мага снова затрепетали. Джарлаксл намеренно задел больное место, ахиллесову пяту неуязвимого Архимага. Громф создал самое величественное из украшений часовни, гигантский иллюзорный мерцающий образ, паривший над центральным алтарем. Он беспрестанно менялся, принимая то обличье прекрасной женщины-дроу, то громадного паука. В Мензоберранзане ни для кого не было секретом, что Громф вовсе не принадлежал к наиболее преданным поклонникам Ллос и, создав этот образ, он всего лишь избавился от беспощадного гнева своей матери.
— Но вряд ли Ллос — единственная причина, слишком уж много других происшествий, — продолжал Джарлаксл, насладившись мелкой победой. — И большинство из них, как мы видим, подрывают ее власть.
— Божество — соперник? — предположил Громф, видимо выдав больше, чем намеревался. — Или тайный бунт? — Маг откинулся назад, полагая, что поймал какую-то ниточку, думая, что о подобном восстании главарю наемников уж точно что-то должно быть известно.
Но Джарлаксл действительно не знал, имеет ли хоть одна из догадок Громфа под собой основание, так что припертым к стенке он себя не почувствовал.
— Нечто, — только и ответил наемник. — Нечто несущее опасность для всех нас. Уже больше двадцати лет то один, то другой Дом переоценивают важность поимки предателя, и поэтому его значение непомерно возросло, а отсюда и умножились неприятности, которые он вызывает.
— Так ты полагаешь, что все это как-то связано с бегством Дриззта, — задумчиво произнес Громф.
— Я полагаю, что многие Матери так считают, — быстро ответил Джарлаксл. — И поэтому его побег действительно сыграл свою роль в том, что на нас надвигается. Но я не говорил и на самом деле не думаю, что твои нехорошие предчувствия связаны с побегом предателя из Дома Бэнр.
Громф закрыл глаза, обдумывая сказанное. Джарлаксл, конечно, прав. Мензоберранзан настолько погряз в своих интригах, что правда значила здесь меньше, чем подозрение. Подозрение зачастую оправдывалось и превращалось в пророчество и, таким образом, становилось отцом правды.
— Вероятно, я захочу еще раз переговорить с тобой, наемник, — негромко произнес Громф, и Джарлаксл посмотрел на дверь. Рядом с ней все еще горел зомби, уже превратившийся в кучу почерневших костей.
Джарлаксл направился к выходу.
— Увы, — с притворной скорбью сказал Громф, и наемник остановился. — Мтар не выжил.
— Тем хуже для него, — бросил Джарлаксл, не желая, чтобы маг решил, будто смерть одного члена может нанести ущерб Бреган Д'эрт.
Джарлаксл вышел, спустился по веревке и незаметно скользнул в тень, обдумывая все, что случилось. Он редко разговаривал с Громфом, а еще реже Громф давал аудиенцию таким необычным способом. Одно это уже было значительно. Здесь творится нечто странное, что-то действительно носится в воздухе. Джарлаксл любил хаос (в основном за то, что из вихря всеобщей неразберихи он выбирался победителем) и теперь был заинтригован. Но еще больше его удивило то, что Громф, несмотря на все его страхи и возможность многое потерять, тоже был заинтригован!
Архимаг подтвердил это, раскрыл все карты, упомянув божество-соперника. Бэнр был прожженным негодяем, несмотря на то, что занимал такое высокое место в иерархии Мензоберранзана.
Неверно, мысленно возразил Джарлаксл сам себе. Не несмотря, а именно поэтому. За много веков Громф ожесточился; с той высоты, куда он вознесся, даже положение Архимага казалось не таким уж важным, потому что это был крайний предел для мужчины.
Наиболее уязвимой стороной жизни в обществе дроу было даже не соперничество Домов, а жесткая система матриархата, установленная последовательницами Ллос. Половина населения города находились в приниженном положении только из-за того, что родились мужчинами.