Первой бастионной крепостью, взятой русскими войсками, стал Ниеншанц, и российский посол не без гордости сообщал польским сенаторам, что неприятель отдал крепость «регулярную новофортофикованную, которая была со внешними форты, с пушками и со многими воинскими припасы»[72]. Однако Ниеншанц, хотя и имел регулярное пятибастионное начертание, был сравнительно маленькой крепостью. Шведы это понимали и начали пристраивать кронверк с четырьмя бастионными фронтами; однако к 1703 г. работы завершить не успели, и недостроенный вал с ходу был взят русскими. Тем не менее многие шведские города представляли собой большие крепости с мощными более или менее современными укреплениями. К ним можно отнести Дерпт, Нарву, Выборг, Ригу, Ревель, Эльбинг, Штеттин, Штральзунд.
Оказавшись в городе в тревожное военное время, мы бы увидели оживление на улицах, на крепостных стенах и за их пределами. Приведение крепости в оборонительное положение требовало от коменданта и гарнизона многих забот, особенно если долгие предшествовавшие годы были мирными и об угрозе ничто не напоминало.
Ежели городу угрожала осада, то губернатор должен был заранее снабдить его изобильными военными и съестными припасами и прочими вещами, которые могли потребоваться для долговременной обороны и содержания гарнизона. Следовало также принять меры, чтобы апроши неприятель был вынужден закладывать как можно дальше, и чтобы их рытье было трудоемким и опасным. «А дабы ни что около крепости не могло служить прикрытием злодею, надлежит находящиеся под пушками даже и на выстрел оных домы сломать; лес вырубить; ямистые дороги, рвы и пригорки сравнять, или поставить несколько редутов и прочих пристроек обороняемых с крепости, и могущих те места анфилеровать. Наблюдать, чтоб все укрепления были исправлены; на прикрытой дороге добрый полисадник, на выдавших углах гласиса надежные флеши и прочие нужные пристройки. Такожде галереи подкопные должно привесть как можно далее в поле, и под всеми углами гласиса заложить малые подкопы. Ежели в городе домы вредительны укреплениям, то их сломать же, дабы неприятель ничего как вне, так и внутри крепости не мог употребить в свою пользу» [73].
Помимо упомянутых в учебнике Курганова задач, следовало подновить палисад, бревна которого со временем сгнивали; подготовить для стрелков на валах амбразуры из мешков с землей; восстановить осыпавшиеся или оплывшие земляные склоны рвов и валов. Привести в порядок нужно было и артиллерию: отремонтировать лафеты, водрузить на них стволы. В мирное время многие пушки хранились отдельно от лафетов, а те лафеты, что стояли на стенах, приходили в негодность от постоянного пребывания под открытым небом. Например, по сообщению захваченного в плен под Биржами в 1704 г. артиллерийского лейтенанта рижского гарнизона Андреуса Комаровского, в Риге тогда было «пушек… с тысячю, только не все на станках; и те, которые не на станках, лежат в городе на земле».[74] Не исключено поэтому, что далеко не все пушки, числящиеся в списках взятых в какой-либо крепости трофеев, на самом деле стояли на стенах и вели огонь по нападавшим, – часть стволов просто хранилась и не могла быть использована из-за нехватки лафетов.
Необходимо было собрать и свезти в крепость урожай. Действовавший в войсках Б. П. Шереметева устав «Уложение или право воинского поведения генералам, средним и меньшим чинам и рядовым» предписывал «всякому коменданту или владетелю крепости» всегда и заранее военные и съестные припасы «в счете, в осмотрении и в добром хранении держати». Недостающие припасы следовало запрашивать у командования, «приглашать к привозу» поставщиков, а в случае необходимости забирать у населения; все «взятое» должно было быть записано для оплаты впоследствии [75].
Оборону затрудняло все, что могло служить прикрытием для нападающих и мешало обзору и обстрелу из крепости. За годы мирной жизни гласис зарастал кустарником и застраивался обывательскими постройками. Вобан довольно точно охарактеризовал, в каком состоянии крепости обычно оказывались к началу войны.
74