Цайшу был сыном старого приятеля ее отца. Обстоятельства сложились так, что ему пришлось уехать с Юга и поступить на временную работу в университет, где училась Маньцянь. Видя, что дела у этого почти что родственника идут не блестяще, отец Маньцянь пригласил его до начала занятий пожить у них в доме. И позже он часто приглашал его провести вместе воскресенье и праздники. Годы, проведенные в городах и университетах, не уничтожили в нем кое-каких деревенских замашек, а в характере — ребячливости. Его наивная прямота и угловатая церемонность в сочетании с несомненной порядочностью делали его и смешным и милым. Отец поручил Маньцянь свести Цайшу с университетским начальством и помочь ему оформить дела. С первого же дня она почувствовала себя более опытной и зрелой, нежели этот большой ребенок из деревни, чем-то вроде строгой старшей сестры. Цайшу сразу же привязался к ней и охотно гостил в доме ее отца. Скоро они привыкли друг к другу и ощущали себя как бы членами одной семьи.
В обществе Цайшу она часто забывала о своей привычной сдержанности и наполовину забывала о том, что рядом — мужчина, потенциальный соблазнитель; так ноги в удобных туфлях забывают об их существовании. С другими мужчинами она никогда не чувствовала себя так легко. И вот приятельское общение незаметно переросло в любовь. Бурной страсти не было — просто они становились все ближе, все нежней друг к другу, и происходило это как бы само собой. Пока подруги не начали над ней подтрунивать, Маньцянь сама не отдавала себе отчета в том, насколько ей нравится Цайшу.
Когда отец обнаружил, что происходит с дочерью, между семьями разразился крупный скандал, и перепуганный Цайшу больше не смел оставаться у них в доме. Мать винила отца, отец бранил дочь и заодно сердился на мать, и оба они ругали Цайшу. Так же дуэтом они уговаривали дочь выбросить Цайшу из головы — и семья у него бедная, и у самого никаких перспектив… Маньцянь поначалу пролила немало слез, но они лишь укрепили ее решимость; так веревка становится крепче, когда ее намочат. Родители сперва запрещали им встречаться; потом не давали согласия на помолвку в надежде, что проволочки погубят любовь. Но, как бывает в подобных случаях с болезнями, медленно зарождавшаяся любовь отступала еще медленнее. Прошло два года, а Маньцянь все не меняла своих намерений. Цайшу, естественно, ждал с еще большим нетерпением. Более того, недоброжелательность родных и друзей превратила их отношения в направленный вовне союз, в совместную оборону против меркантильного общественного мнения. Правда, при этом внутреннее содержание их отношений в чем-то обеднело.
Как раз в это время начались военные действия. Как и всегда, большие и внезапные перемены изменили настроения в семьях. Война, сделавшая такое множество людей вдовами и вдовцами, помогла Маньцянь и Цайшу сыграть свадьбу. Отец и мать Маньцянь решили, что они честно выполнили свой долг, а теперь пора освободиться от лишней заботы. Церемонию провели в спешке, молодые равнодушно выслушали поздравления, выдержанные в духе изречения: «Преданная любовь непременно дождется награды», и вскоре эвакуировались в этот город вместе в учреждением, в котором к тому времени стал работать Цайшу.
Приобрести вещи, которые нельзя достать в глубинных районах, упаковать багаж, выбрать наиболее экономный маршрут, найти жилье, купить или взять напрокат мебель, нанять прислугу, нанести визиты женам сослуживцев Цайшу — на все это ушло много времени и трудов. Слава богу, все это кончилось, а то с самой свадьбы сплошные хлопоты, некогда было вкусить сладость супружеской жизни.
Маньцянь, которая до замужества не имела понятия о домашнем хозяйстве, должна была теперь заботиться о дровах и рисе, масле и соли. Она не роскошествовала, но все-таки была барышней из приличной семьи, скромное же жалованье Цайшу не давало возможности жить как хотелось бы, хотя поначалу жизнь в тыловых районах была дешевой.