На следующий день Маньцянь, пообедав, стирала на кухне шелковые чулки. По опыту было известно, что эту тонкую операцию нельзя доверять грубым рукам прислуги. Та сказала, что ей надо пойти за покупками. Хозяйка, у которой руки были в мыле, не стала запирать дверь, просто велела прислуге прикрыть ее за собой. Маньцянь стала размышлять, стоит ли посылать Тяньцзяню поздравительную открытку — ведь приближалось рождество, а за ним и Новый год по европейскому календарю. Обычные добрые пожелания — и ничего больше. Но тут же обругала себя дурой: никак не хочет забыть Тяньцзяня, все еще пытается завлечь его…
Она закончила стирку, вытерла руки и хотела пойти запереть дверь, но услышала, что ее кто-то открывает. Показался Тяньцзянь; она ощутила вдруг слабость и еле удержалась на ногах. А он шел навстречу и широко улыбался:
— Почему это дверь не заперта? Вы что, одна дома? Ну, как поживаете? Мы же столько дней не виделись!
Не отпускавшее ее все это время напряжение разом исчезло, и она обнаружила, как много горьких слез накопилось в ее душе. Ей хотелось вежливо улыбнуться Тяньцзяню, но сделать это было выше ее сил. Пряча лицо, она вдруг охрипшим голосом проговорила:
— Вот уж редкий гость!
Сразу почувствовав что-то неладное, Тяньцзянь пристально посмотрел на нее, подошел поближе и тихо спросил:
— Вы сегодня не в духе? Может, кто-нибудь обидел?
Почему-то Маньцянь не смогла пустить в ход ни одну из колючих, обидных фраз, заготовленных ею для Тяньцзяня. Молчание с каждой секундой все больнее давило на нее. Наконец она вымолвила прерывающимся голосом:
— Как это вы снизошли до нашего дома? Такая прекрасная погода… Можно было бы прогуляться… с подружкой…
Тут она почувствовала себя вконец обиженной, слезы покатились по ее щекам, а внутренний голос прошептал: «Я пропала! Теперь он все поймет». Охваченная смятением, она вдруг ощутила, как он обеими руками обхватил ее шею и стал нежно целовать глаза, приговаривая: «Глупенькая девочка, глупенькая!» Повинуясь инстинкту, она вырвалась из его объятий и побежала в спальню, крича:
— Уходи! Я не хочу тебя видеть сегодня. Уходи скорей!
Тяньцзяню пришлось удалиться, но то, что произошло, в корне изменило его отношение к Маньцянь. Дружеские встречи, происходившие между ними в последние несколько недель, теперь наполнились для него новым смыслом, о котором он раньше не догадывался. Оглядываясь назад, он понял истинный побудительный мотив своих визитов к Маньцянь; так фонарь на корме корабля освещает путь, уже пройденный этим судном. И Тяньцзянь решил, что отныне у него есть право предъявлять Маньцянь свои требования и есть обязательства перед самим собой — покорить эту женщину.
Он еще не знал, до какого рубежа нужно будет продолжать любовную атаку; однако возбужденное мужское тщеславие звало его завлекать Маньцянь до тех пор, пока она не скажет прямо и без околичностей, что влюблена в него.
Ну а сама Маньцянь? Она сознавала, что выдала свой секрет и отступать уже некуда, но жалела, что дала Тяньцзяню в руки слишком большие козыри, внушила уверенность в легкой победе. Поэтому она решила впредь быть с ним похолоднее и никаких вольностей не допускать, чтобы он не зазнавался и не полагал, будто она уже на все готова. Эта контратака, полагала Маньцянь, может заставить Тяньцзяня стать поскромнее и просить, как положено, ее любви. Тем самым будет отомщена ее сегодняшняя слабость, и она не будет чувствовать себя обиженной. Она опасалась лишь, что Тяньцзянь на следующий день не покажется. Но он появился, она же велела прислуге передать, что хозяйка нездорова и просит пожаловать как-нибудь в другой раз.
Тяньцзянь поверил в ее болезнь, очень забеспокоился и прислал ей с нарочным свою визитную карточку и при ней две корзинки мандаринов, только что прибывших из Чунцина. На следующий вечер от него пришла поздравительная открытка и приглашение Цайшу с супругой на рождественский ужин. Ответное письмо было от имени Цайшу, но написано почерком Маньцянь. Многословием оно не отличалось: «Благодарим за приглашение на ужин, не смеем отказаться. До встречи». Поразмыслив, Тяньцзянь решил: Маньцянь своим поведением дает ему понять, что она боится его визитов — ведь в противном случае ей не было бы резона уклоняться от них. Следовательно, он должен проявить великодушие победителя и пока что не навязывать себя.