В начале следующего, 1947 года издательство «Чэнь гуан» («Утренний свет») выпустило роман отдельной книгой. Успех был редкий — потребовалось шесть дополнительных тиражей, книгу стали называть только входившим тогда в моду словом «бестселлер». В числе выступивших с похвальными отзывами были ученик Лу Синя литературовед Тан Тао, видный поэт и критик Бянь Чжилинь и другие известные в кругу интеллигенции деятели культуры.
Причины этого успеха убедительно вскрыл выдающийся исследователь и переводчик китайской литературы Л. З. Эйдлин. Подчеркивая общественную значимость романа, в предисловии к первому русскому изданию он писал:
«Автор объективен и точен в своем обличении среднего слоя китайской чиновничье-профессорской интеллигенции…» В нем есть «чинуши и карьеристы, полузнайки, готовые заниматься чем угодно… и доживающие свой век честные, но не приспособленные к борьбе… представители теперь уже старого-старого мира… И среди них главный герой, «вошедший в крепость», из которой ему никогда не выйти. (Приведенное в романе французское изречение о том, что супружество подобно осажденной крепости, должно иметь и расширительное толкование.) …Он достаточно умен, чтобы разглядеть порочность своего общества, но сделать ничего не может, да уже и не хочет. И если сам он несколько лучше других, то и он составная часть той среды, которая пассивно взирает на беды отчизны, заменяя думы о ней заботою о себе. Иные, прогрессивные силы, за которыми будущее страны, вне поля зрения автора, но столь ясно, столь четко обозначены недостатки описанной части общества, что у читателя не остается никаких сомнений в необходимости уничтожения «новой» затхлости, пришедшей на смену конфуцианскому застою».
Читательский энтузиазм разделяла отнюдь не вся критика: прохладное, чтобы не сказать больше, отношение роман встретил у представителей самых противоположных литературных течений. Так, в выпущенном издательством Католического университета в Бэйпине объемистом справочнике «1500 прозаических и драматических произведений современного Китая» хотя и говорится о присущем автору чувстве юмора, о мастерстве описаний и удачном выборе персонажей, книга в целом объявляется несерьезной и «не стоящей времени, которое было на нее затрачено». Благочестивый рецензент усмотрел в романе лишь «рассказ о поездке молодого человека в глубь страны, его любовной истории и повседневной жизни», а поскольку один из эпизодов показался ему фривольным, он не рекомендовал роман молодым читателям. Что ж, книга Цянь Чжуншу и вправду не помогает утверждению идеологии католицизма.
Более внимательного разбора заслуживает отношение к роману в левых литературных кругах. К середине 40-х годов четко выявилось разделение культуры Китая на два главных потока: на литературу и искусство освобожденных районов, руководимых компартией, и районов гоминьдановского господства. Для первого магистральным направлением развития было провозглашено «служение рабочим, крестьянам и солдатам», а также ориентация на жанры и формы, связанные с народной традицией и потому «приятные для слуха и зрения китайцев». Первые действительно удачные произведения в этом духе — такие, как рассказы и повести Чжао Шули или музыкальная драма «Седая девушка», — стали образцами для последующих. Вскоре после окончания войны с Японией выработанные в освобожденных районах эстетические критерии, а также произведения, их воплощающие, стали широко распространяться среди левой творческой интеллигенции на подвластной гоминьдану территории. Развязанная чанкайшистами гражданская война способствовала дальнейшей политизации культурной жизни в Китае, при том что политика единого фронта, проводившаяся компартией, была направлена на сплочение творческой интеллигенции.
В глазах идеологов левого литературного движения, нередко склонных к догматизму, произведения, подобные роману «Осажденная крепость», выглядели более чем сомнительными. Их нельзя было приобщить к «рабоче-крестьянско-солдатскому направлению», они не обслуживали насущные задачи политической борьбы, а в плане художественном далеко отстояли от китайской традиции. Они не выявляли основ существующего строя и не вели людей на борьбу. Осмеивая определенный круг общественных явлений, их авторы не показывали сколько-нибудь ясной альтернативы. В результате возникало отношение к таким книгам, в чем-то близкое приведенной выше оценке католического критика: они-де недостаточно серьезны, содержащаяся в них критика неглубока и непоследовательна, они больше отвлекают людей от борьбы, нежели способствуют ей.