Как-то Соболев зашел ко мне, когда я уже собрался ехать в район Татарки, где находился наш отряд разведчиков. Незадолго перед тем ко мне приходил из отряда Григорий Поженян с просьбой, касающейся боевого обеспечения разведчиков. И теперь я хотел проверить, как выполнено мое указание.
Я пригласил Соболева поехать со мной.
— К разведчикам, к тому же морякам, — с большим удовольствием! — воскликнул он.
Дорогой я рассказал ему о многочисленных подвигах разведчиков, о дерзких вылазках в тыл противника, о том, как они доставляли «языков». В небольшом отряде были моряки со многих кораблей Черноморского флота: с линкора «Парижская Коммуна», с крейсеров, эсминцев, подводных лодок, торпедных катеров, из флотского экипажа. А о том, что в отряде есть девушка, забыл сказать.
Во время этой встречи с разведчиками произошел казус, который описан Леонидом Соболевым в рассказе «Разведчик Татьян». Соболев принял разведчицу-девушку за парнишку, к тому же несовершеннолетнего. Он стал расспрашивать «его», подшучивая, ласково хлопая по плечу. Долго и заразительно смеялись моряки и мы вместе с ними над тем, что писатель принял девушку за парня.
Потом в «Морской душе» мы находили много знакомого, схваченного Соболевым при встречах с моряками в Одессе.
Вспоминая встречи с разведчиками, я не могу забыть, какими бесхитростными и скромными были эти бесстрашные люди. Закончив беседу, я спросил, что бы они хотели получить в награду за свои боевые дела.
Не задумываясь, они почти хором ответили:
— Компот на третье!
Я подумал, они подшучивают надо мной. А оказалось, что во 2-й кавалерийской дивизии, куда моряки были зачислены на довольствие, не полагался компот, к которому они привыкли на кораблях. Когда же стали просить краснофлотский паек, над ними посмеялись, сказав, что компот будет после войны, а по красноармейскому пайку не положен.
Пришлось, конечно, помочь им. Хозяйственники дивизии, получив приказание, удивились, но компот разведчикам выдавали после этого исправно.
Я спросил разведчиков, чем все-таки мы можем их наградить, и услышал:
— Сапоги сорок шестого размера Георгию Урбанскому, хромовые сапожки для Аннушки и наган Угольку (так они прозвали Григория Поженяна).
— Штаркман, придется отдать наган, — сказал я адъютанту.
— А я останусь без нагана? — с обидой проговорил тот.
— В Одессе получишь. А какой же он командир разведчиков без нагана?!
Штаркман нехотя отстегнул кобуру, и я вручил наган Поженяну. Через несколько дней полковым комиссаром А. И. Рыжовым были доставлены и сапоги для разведчицы Анны Макушевой и Георгия Урбанского.
Уже позже, будучи членом Военного совета Черноморского Флота, вместе с И. В. Роговым, приехавшим в Севастополь, я был во флотском экипаже, где формировались отряды морской пехоты для отправки на другие фронты. Стоявший в строю Григорий Поженян обратился ко мне с жалобой: у него хотят отобрать тот самый наган.
Радость заискрилась в глазах разведчика, когда я приказал командиру отряда:
— Наган не отбирать. Он вручен Григорию Поженяну в награду. Моя оплошность, что награда не была оформлена приказом.
К нам обратилась тогда и разведчица Анна Макушева с просьбой включить ее вместе с разведчиками в формируемый отряд. Разведчики поддержали ее просьбу. Но Анна была назначена для выполнения особого задания и оставлена в Севастополе.
В один из октябрьских дней я снова заехал в отряд и застал разведчиков опечаленными. На земле, прикрытое бушлатом, лежало тело их боевого товарища Олега Безбородько, моряка из подплава, молодого, красивого и сильного. Он был убит в тылу противника.
Не считаясь с опасностью, которая грозила разведчикам, они пронесли тело Безбородько через минные поля, сторожевые посты врага, по лиманам и плавням, чтобы похоронить у себя. Прошло больше 20 лет, а я хорошо помню их обветренные, загорелые мужественные лица, ставшие суровыми в минуту прощания с боевым другом.
Нас ждет Крым
Последние атаки
Приближался день наступления, а положение с обеспеченностью Одессы боеприпасами оставалось прежним. И мы с Жуковым решили еще раз напомнить об этом Военному совету флота. Только послали телеграмму, как начальник штаба флота контр-адмирал Елисеев уведомил нас, что из Новороссийска вышел транспорт «Украина», который доставит в Одессу 35 вагонов взрывчатки и боезапаса. Это обрадовало нас.
Но прошло несколько часов, и Жуков, разыскав меня по телефону, сказал, что получен ответ командующего флотом на нашу последнюю телеграмму.
— Ответ необычный, — волнуясь, сказал Жуков.
— Чем? — поинтересовался я.
— Да просто загадочен. Разъяснить должен Гордей Иванович, он прибывает завтра катером.
По телефону я не стал больше допытываться, но волнение Жукова передалось мне, и я сразу же поехал в штаб.
Гавриил Васильевич ходил по кабинету с видом крайне озабоченным.
— Читай! — кивнул он в сторону стола.
Я взял со стола телеграмму, адресованную Жукову и Азарову: «Завтра Одессу прибудут Левченко, Жуковский. Передадут вам важное решение, которое исключит совершенно ваши запросы. Октябрьский».
Я прочитал раз, другой. Неужели эвакуация Одессы?
За все время обороны, даже в часы самого отчаянного положения, мы не думали об эвакуации. А сейчас дела сложились так, что только дай снаряды — и мы сможем отбросить врага еще дальше. Мы жили мыслями о наступлении и не сомневались в его удаче.
Жуков подошел ко мне и впервые положил руку на плечо.
— Что ты думаешь о телеграмме? — глухо спросил он.
— Только уход из Одессы может исключить запросы фронта.
Наши взгляды встретились.
— Для меня, — сказал Жуков, — все это, как снег на голову. Я не могу согласиться… Не хочу уходить.
— И я.
— Неужели нет надежды?
— Не знаю…
Жуков задумался.
— Это — Крым. Только угроза потери Крыма может вынудить… — проговорил он.
— Когда соберемся? — спросил я.
Жуков посмотрел на часы.
— Через 25 минут.
Прибывшие на заседание Военного совета Воронин, Колыбанов, Софронов и Шишенин тоже прочли телеграмму.
— Туманно, но догадаться можно, — проронил Софронов.
— Я не мог не собрать Военный совет в связи с получением телеграммы Октябрьского, — начал Жуков. — Это ответ на телеграмму мою и Ильи Ильича, в которой мы указывали, что недостаток боезапаса может повести к срыву готовящейся операции. Не следует выносить содержание ответа за эти стены. Обсуждать нам пока нечего: завтра приедет заместитель наркома, и тогда все станет ясно.
— Как быть с подготовкой наступления? — спросил Шишенин.
— Продолжать подготовку. Тем более, что боезапас поступит своевременно. Ваше мнение, Георгий Павлович?
— Пока нет ясности, конечно подготовку не свертывать, — ответил Софронов.
Так и решили…
Гордей Иванович Левченко бывал у нас часто. Его присутствию мы всегда были рады. Он не вмешивался в руководство боевыми действиями, не навязывал своих мнений, предложения вносил корректно, без нажима. Мы постоянно чувствовали его поддержку перед наркомом и Военным советом флота.
Как всегда, мы встретили его на причале. Садясь в машину, я не вытерпел и спросил:
— Гордей Иванович, уходим?
— Да, — сказал он решительно.
Собрался Военный совет.
Жуков сообщил, что получена директива Ставки Верховного Главнокомандования об эвакуации Одессы, и прочитал ее:
«…В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного Главнокомандования решила эвакуировать ООР и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова.