Противник пытался восстановить положение, но все его контратаки были отбиты с большими для него потерями.
Жуков напомнил Петрову, что 384-й стрелковый полк к исходу дня 3 октября нужно вывести в резерв, дать ему возможность привести себя в порядок и подготовиться к эвакуации.
— Больше на него и на гаубичный не рассчитывайте. Они должны уходить.
— Тяжело будет, — Петров снял пенсне и, протирая его белоснежным носовым платком, не то щурясь, не то морщась, глядя близорукими глазами куда-то в сторону, сказал:
— Не хочется уходить… Я прошу прощения… Может, не уйдем, а?
Жуков потупился.
— Уйдем.
— Не понял… — наседал Петров.
— Что ж тут понимать? Все решено окончательно, — глухо сказал Жуков.
— В таком случае можете на нас положиться. — Петров несколько раз нервно качнул головой: — Все будет исполнено.
Он козырнул и щелкнул каблуками.
Огонь противника усилился, стал приближаться к КП дивизии. Невдалеке разорвался снаряд. Другой.
— Война, — стряхивая землю с реглана, пытался шутить Бондаренко.
Где-то рядом разорвалось еще несколько снарядов.
Мы поехали в порт, не заезжая в штаб. С нами поехал и Левченко.
На «Жан Жорес» и «Большевик» грузили артиллерийский полк 157-й дивизии.
— Смотрите, Гордей Иванович, какой фронт погрузки бездействует, — с досадой сказал Жуков, показывая на причалы и бездействующие портовые краны. — Нам бы пять — семь транспортов в сутки, а не три через день. Надо торопиться, пока портовики не приступили к демонтажу кранового хозяйства.
— Когда они собираются начать демонтаж?
— Без нашего указания они не начнут, но нельзя же тянуть до последнего дня.
Находившийся рядом начальник одесского порта П. М. Макаренко сказал, что из-за отсутствия транспортов электрокраны, железнодорожные и гусеничные краны не использовались полностью ни вчера, ни сегодня.
— Дня через два-три все изменится, готовьте свое хозяйство к напряженной работе, — сказал Левченко.
В те дни родилось немало рационализаторских предложений по ускорению погрузки. Для погрузки больших тяжестей применялись спаренные маломощные краны, для погрузки сложной техники — углеперегружатели. Портовики так приспособили настилы из шпал, что автомашины, тракторы и тягачи с орудиями грузились собственным ходом.
В порт все прибывали и прибывали группы бойцов 157-й дивизии.
Вскоре мы встретили и самого Томилова. Он доложил, что вчера на «Украине» отправлен 716-й полк и часть тылового хозяйства.
Должного порядка в порту не было.
Причалы завалены различным войсковым имуществом, предназначенным для погрузки, трофейным оружием. Здесь же — груз, принадлежащий предприятиям и разным организациям, не представляющий особой ценности. По всем признакам, не было строгого контроля за допуском лиц и транспорта на территорию порта. Туда без особых трудностей можно было попасть, минуя контрольно-пропускной пункт. А потому завозилось имущество, не предназначенное для отправки. Оно занимало место на причалах, мешало погрузке и посадке людей.
Мы решили организовать два контрольно-пропускных пункта — у Таможенных и Крымских ворот, в состав их включить представителей ВОСО, тыла и штаба Приморской армии и военно-морской базы.
Командир базы контр-адмирал Кулешов получил приказание навести порядок в порту, очистив территорию от имущества, которое не будет эвакуироваться.
На следующий день порт был разбит на несколько эвакуационных участков, начальники которых стали допускать к причалам и на транспорты лишь войсковые части, боевую технику и грузы, намеченные для эвакуации на данные сутки.
…По прибытии в штаб обороны, Левченко послал командующему флотом Ф. С. Октябрьскому телеграмму, в которой напомнил о недостаточном количестве транспортов, направленных в Одессу, и подчеркнул, что ставится под угрозу требование Ставки об оставлении Одессы в сжатые сроки.
Телеграмма заместителя наркома сделала свое дело: начальник штаба флота контр-адмирал И. Д. Елисеев ответил, что дополнительно в Одессу прибудут: 3 октября — «Волга», танкеры «Серго», «Москва», транспорт «Белосток»; 4 октября — «Ураллес», «Егурча», «СП-14» с болиндером; 5 октября — «Буг», «Днестр», канлодка «Красный Аджаристан», тральщики «Доротея», «Райкомвод», «Хенкин».
2 октября стало известно, что из Севастополя в Одессу идут крейсер «Червона Украина», эсминцы «Бойкий», «Шаумян» и сторожевые катера.
Ведет огонь «Червона Украина»
Поздно вечером ко мне пришел работник политотдела Приморской армии политрук Лемперт.
— Я не раз бывал на Дальнике, — начал он свой рассказ, — но никогда на этом участке обстановка не была так напряжена, как утром, когда наши части перешли в наступление на Ленинталь — хутор Дальницкий. Завязались бои, длившиеся целые сутки. Местами доходило до рукопашных схваток. Враг же не выдержал натиска и начал отходить.
Было захвачено двести пленных. Со многими я беседовал. Они рассказывали о подавленном настроении солдат и офицеров, вызванном изнурительными и безуспешными для них боями под Одессой, говорили о больших потерях в своих подразделениях, заявляли, что при таком сопротивлении русских румынам никогда не видеть Одессы.
Один из штабных офицеров при опросе заявил (Лемперт достал свою записную книжку): «В нашей дивизии потери колоссальны, сомневаюсь, чтобы кому-либо из ее состава довелось праздновать победу в Одессе. Здесь, под огнем русских, погибнем все».
Иосиф Лемперт не знал, что, рассказывая об отчаянии противника, он посыпает солью мою рану. Горькая, неотвязная мысль давила меня: наступать бы, а не уходить…
На очередном заседании Военного совета обсуждался план эвакуации, разработанный генерал-лейтенантом Софроновым.
Генерал Шишенин доложил, что предпринятые противником 3-го ночью и утром 4 октября попытки восстановить положение в районе хутора Дальницкого не увенчались успехом — все атаки отбиты.
Самого Софронова на Военном совете не было: он заболел, пережив в ночь на 3 октября сердечный приступ. План эвакуации докладывал полковник Крылов.
После эвакуации 157-й дивизии войска должны были последовательно отходить на новые оборонительные рубежи, а потом на баррикады, опоясывающие город.
— На последнем рубеже, — заключил Крылов, — оборону в течение суток должны будут держать две дивизии. Софронов просил доложить, что он имеет в виду 95-ю и 421-ю дивизии. Остальные части отходят в порт для посадки на транспорты. В следующую ночь должны отойти последние дивизии… Успех будет зависеть от наличия транспортов и кораблей. Уход из Одессы этих двух дивизий обязаны прикрыть корабельная артиллерия, береговые батареи базы и батареи Приморской армии, а также авиация Черноморского флота.
Проблема отхода 95-й и 421-й дивизий стала в центре внимания Военного совета.
План прикрытия их при отходе и эвакуации представил командир базы контр-адмирал Кулешов. Этим планом предусматривалось, что все береговые батареи и один зенитный дивизион до конца остаются на поддержке дивизий. Они продолжают вести огонь вплоть до отхода последних транспортов и пресекают любые попытки противника помешать завершению эвакуации.
— А что же будет с личным составом батарей? Как артиллеристы доберутся до порта? — нетерпеливо перебил Кулешова Колыбанов.
— Батареи, — спокойно ответил Кулешов, — будут подорваны только после посадки на корабли и транспорты частей прикрытия. Все батареи на побережье. После подрыва их личный состав уходит на сейнерах, не заходя в порт.
Возражений против плана эвакуации не было, и после обсуждения его приняли, поручив контр-адмиралу Кулешову и его штабу руководить посадкой на корабли сил прикрытия.
Закончить эвакуацию решили 20 октября, имея в виду, что 7 октября закончится отправка 157-й дивизии, строительных батальонов и раненых. 12–13 октября надлежало закончить вывоз тылов, боевой техники, квалифицированной рабочей силы, семей начсостава и партийно-советского актива; 17–18 октября — основных частей ООР, высвобождающихся после сокращения фронта в связи с отходом на тыловые рубежи, а 19–20 октября — частей прикрытия.