— Я больше не могу ждать! — простонал Бэннон.
Он покинул безопасную платформу и спустился по скользкой лестнице, даже не замечая высоты. Приземлившись на следующую площадку, он добрался еще до одной платформы, прикрепленной к утесу. Лила следовала за ним.
Король Скорбь и его уродливый белый компаньон лезли наверх, отбивая атаки защитников. Бэннон увидел его и понял, что это главарь мерзких работорговцев.
— Я убью тебя, король Скорбь! — крикнул он.
Правитель Норукайских островов посмотрел на Бэннона, как на насекомое, и ухмыльнулся ртом с ужасными шрамами. Он изменил траекторию и направился к платформе, где стоял готовый к бою молодой мечник. Кожа Бэннона была мокрой от пота. В его сердце пылал огонь, и он ничего не боялся.
Доски платформы все еще были скользкими.
Игнорируя холод и коварный лед в скальных трещинах, Скорбь полз по утесу словно жук. Нацелившись на Бэннона, он пробирался по высеченной в камне тропе, ступени которой были слишком узкими для его ног.
Бэннон вспомнил, как норукайцы пытались схватить его, когда он был еще совсем мальчишкой. Как тащили его к длинной лодке, как бедный Ян... Потерянная жизнь, полная мучений. Еще он подумал о том, сколько налетчиков убил в бухте Ренда. Ему не терпелось убить еще больше — здесь и сейчас.
— Берегись, мальчишка! — Лила спрыгнула на платформу рядом с ним.
Он услышал кряхтенье откуда-то снизу, повернулся и увидел здоровенного норукайца, висевшего на краю платформы и тянущего руку, чтобы схватить его. Норукаец широко раскрыл разрезанный рот, и Бэннон яростно ударил его пяткой в нижнюю челюсть. Плоть разорвалась, мышцы лица не выдержали, и челюсть оторвалась. Мужчина забулькал, его язык свисал из открытого горла, как сырой кусок мяса. Размахивая рукой, налетчик уцепился за ногу Бэннона, но юноша снова нанес удар — на этот раз в лоб, — и мужчина сорвался.
Еще двое карабкались к ним по скале, и Лила атаковала их коротким мечом. Король не позабыл о вызове Бэннона. Он приближался, а следом семенил бледный шаман. Ухватившись за край платформы, король подтянулся. Бэннон взмахнул Крепышом, но Скорбь заблокировал удар стальным наручем на мускулистой руке. Брызнули искры. Скорбь крякнул от силы удара, а потом издал вызывающее змеиное шипение. Он перебрался с замерзшей каменной тропки на деревянную площадку и выпрямился.
У короля был массивный грозный клинок, который Бэннон не поднял бы и обеими руками, но норукаец держал оружие одной. Он потянулся к юноше, но тот по широкой дуге ударил Крепышом. Король отпрянул, и клинок едва разминулся с его широкой грудью.
Эмоции Бэннона бурлили все сильнее, и края его зрения окрасились красным. Он ударил мечом, прочертив алую линию на груди норукайского короля, но тот даже не вздрогнул и провел ответную атаку огромным изогнутым мечом, застав Бэннона врасплох. Юноше едва удалось отразить удар.
Лила обезглавила норукайца, который пытался забраться на другой край платформы. Покрытые льдом канаты застонали от нагрузки.
Солнце продолжало нагревать утес. Туман рассеялся, и все больше ледяных глыб отрывалось и скользило вниз подобно разбитому стеклу. Норукайцы установили дополнительные осадные лестницы, выстраивая импровизированные платформы, чтобы забраться выше. Некоторые уже добрались до нижних туннелей. Река затрещала, когда течение хлынуло на берега. Толстый лед разломился.
Но Бэннон видел только короля Скорбь, правителя норукайцев, ответственного за их жестокие набеги, которые причиняли невероятные страдания и боль. Был ли он королем десять лет назад, когда схватили Яна? Даже если нет, его предшественник был таким же. Все норукайские мужчины и женщины были одинаковыми. Бэннон ощутил, как черный жар внутри него становится горячее.
Если бы Никки или Натан были здесь, то могли бы уничтожить огнем волшебника всех нападающих разом, но Бэннону посчастливилось сделать это своим клинком. Он прольет кровь поганого короля.
— Это ты будешь скорбеть, — сказал Бэннон. Он неожиданно провел Крепышом блестящую атаку, ударив короля и подтолкнув к краю.
— Мой Скорбь! — Шаман перепрыгнул на платформу.
Едва что-то различая в кровавом тумане, Бэннон взмахнул мечом, собираясь отрубить голову норукайского короля, но Скорбь пригнулся, и заточенное лезвие Крепыша перерезало толстый канат, на котором держался угол платформы. Деревянная площадка накренилась. Скорбь пошатнулся, издал грубый крик и заскользил. Ему кое-как удалось схватиться за край, впившись ногтями в обледеневшую древесину. Его челюсть напряглась от усилий, и шрамы на щеках едва не разошлись.