Осажденный Севастополь

Филиппов Михаил Осажденный Севастополь

Филиппов Михаил Михайлович

Осажденный Севастополь

{1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста

Аннотация издательства: Роман М. Филиппова "Осажденный Севастополь" посвящен одной из интереснейших и трагических страниц истории России Крымской войне 1853 - 1856 годов. Он написан буквально вслед историческим событиям, в нем много подлинных рассказов участников, реальных фактов. Адмиралы Нахимов и Корнилов, великий военный строитель Тотлебен, царь Николай I, князья Горчаков и Меншиков - эти исторические персонажи показаны в живых художественных картинах, в окружении множества ярких характеров рядовых защитников Севастополя.

Содержание

О Николае I

Пролог

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5

Примечания

Николай I (1825-1855)

После смерти бездетного Александра I в России наступило трехнедельное бесцарствие. И только 12 декабря 1825 года на престол вступил 29-летний Николай после получения им письменного подтверждения от старшего брата Константина о добровольном отречении его от русского престола. В день обнародования манифеста о восшествии Николая I на престол на Сенатской площади Петербурга произошло восстание декабристов, отказавшихся присягнуть новому императору, оно было жестоко подавлено. Для укрепления власти было создано специальное III Отделение императорской Канцелярии и корпус жандармов во главе с Бенкендорфом. Николай I совершил ряд преобразований, в числе которых был указ о пенсиях за государственную службу, указ о запрещении продажи крепостных отдельно от семей, проведена финансовая реформа, учреждены академии Военная и Морская, открыт университет в Киеве, построена Николаевская железная дорога.

Во внешней политике Николай I добивался благоприятного режима для России в Черном море. После войны с Турцией был заключен Адрианопольский мир, по которому Россия получила восточный берег Черного моря, а Греция независимость. Вследствие нового разрыва с Турцией, на помощь которой явились Англия, Франция и Сардиния, России пришлось выдержать с сильнейшим врагом упорную борьбу. Она сосредоточилась в Севастополе, геройски защищаемом русскими войсками. Во время осады Севастополя император Николай I скончался.

Пролог

На исходе 1852 года во дворце великой княгини Елены Павловны был блестящий раут{1}, на котором присутствовала императорская чета. Весь цвет петербургского общества и весь дипломатический корпус были здесь налицо.

Ослепительный свет люстр и карселевых ламп, прекрасное убранство дворца, богатое собрание картин, тропические растения, украшавшие лестницу и залы дворца, - все это не производило особенного впечатления на избранное общество, собравшееся у великой княгини. Вечер был, однако, очень оживлен, главным образом благодаря тому, что все с нетерпением ожидали государя. Наконец он приехал вместе с государыней.

Портрет императора Николая известен. В описываемое нами время государь был так же величествен, как и в годы юности. Правда, волосы значительно поредели, угла рта иногда подергивались, однако держался государь прямо, подняв голову, движения его были энергичны, но плавны, поступь в полном смысле слова - царская.

Декольтированные дамы, в бархатных платьях с длинными шлейфами, осыпанные жемчугом и брильянтами, кавалеры в орденах, звездах, крестах и эполетах - все почтительно останавливались при приближении статной фигуры Николая, шедшего под руку с государыней. Императрица была женщина высокого роста, с болезненным видом. Она несколько напоминала свою мать - знаменитую прусскую королеву Луизу.

Великая княгиня Елена Павловна, увидя государя и государыню, поспешила к ним навстречу своей обычной порывистой, стремительной походкой. Государыня поговорила несколько минут с хозяйкой, затем ее окружили преимущественно посланники разных немецких государств. Между ними был прусский посланник генерал Рохов, личность ограниченная, но добродушная; видом своим он напоминал старого прусского фельдфебеля и в прежнее время пользовался неограниченным доверием императора Николая. Случалось так, что государь рассказывал Рохову вещи, которых не знал его собственный государственный канцлер граф Нессельроде{2}, и Рохов просил императора дозволить ему сообщить эти сведения русскому министру.

Был здесь и австрийский посол граф Менсдорф-Пульи{3}, вечно страдавший подагрою, честный солдат, никогда ничего не знавший о намерениях своего правительства. Однажды Менсдорф откровенно признался государю, что предпочел бы командовать бригадою в каком-нибудь венгерском городке, чем играть роль посла в Петербурге, так как в политике он ровно ничего не смыслит. Это признание очень понравилось императору. Менсдорф был недурен собою, и было время, когда многие великосветские дамы влюблялись по очереди то в него, то в итальянского певца Марио.

В последнее время как прусский посланник, так и австрийский посол впали в немилость. Дело в том, что прусский король и австрийский император условились с императором Николаем признать государственный переворот, в силу которого Наполеон III{4} стал императором Франции, но в то же время титуловать Наполеона не братом, а "добрым другом". Велико было негодование Николая, когда оказалось, что его соседи не соблюли условия и что из всех монархов Европы он один называл Наполеона так, как принято именовать президента Соединенных Штатов. Император не любил шутить и на рождественском параде 1852 года, за несколько дней до описываемого нами раута, дал волю своему гневу. В присутствии русских генералов он осыпал обоих послов упреками, говорил с ними, как с провинившимися школьниками, и прямо высказал, что в вопросе о титуле французского императора оба союзника изменили ему.

Само собою разумеется, что после этой нотации оба посла не могли рассчитывать на особое внимание государя. И действительно, он не удостоил их даже взглядом.

В группе дипломатов нетрудно было заметить маленького человека в золотых очках, из-за которых светились умные, хитрые глаза. Это был русский государственный канцлер граф Нессельроде.

Граф имел обыкновение, свойственное многим дипломатам, говорить на вечерах и балах обо всем, о чем угодно: о балете, об итальянской опере, о женщинах, к которым он был падок, несмотря на свой весьма преклонный возраст, - но только не о политике. На этот раз граф, однако, изменил своему правилу. Нессельроде вел на английском языке разговор с британским послом сэром Гамильтоном Сеймуром. Сначала они обменялись несколькими общими фразами, но затем граф отозвал сэра Сеймура в сторону, сказав, что желает поговорить с ним о деле первостепенной важности.

- Государь просил меня передать вам, что он желает непременно переговорить с вами, мой дорогой сэр Гамильтон, - сказал Нессельроде. - Я думаю, он сам подойдет к вам. Вы не знаете государя. Благородство души его вне всякого сомнения; но государь слишком горячо принимает к сердцу все, что касается интересов восточных христиан. У вас в Англии заблуждаются, утверждая, что Россия руководствуется при этом какими-то фантастическими мечтами о гегемонии над всеми православными странами. Ничуть не бывало. Мы также вовсе не безусловные противники Франции. Вы знаете, дорогой сэр Гамильтон, что лично я был всегда даже против той политики, которую Россия вела по отношению к Франции после польского мятежа. Я всегда сочувствовал королю Луи-Филиппу, уважая в нем монархический принцип, и могу вас уверить...

- Я не вполне понимаю вас, - перебил Сеймур. - Сколько мне известно, ваш государь был доволен падением Луи-Филиппа. Теперь во Франции царствует Наполеон III, и правительству королевы было бы весьма приятно, если бы вы могли повлиять на вашего государя в том смысле, чтобы устранить всякие недоразумения между вами и нынешним французским правительством.

- Вы пессимист, дорогой сэр, никаких крупных недоразумений нет и не предвидится...

- О! - протянул англичанин. - Однако вопрос о ключе от ворот Вифлеемского храма до сих пор служит яблоком раздора между вами и Францией.