Наступило тягостное молчание. Видно было, что солдаты утомлены высадкой, ночлегами под открытым небом, ночною сыростью и дневным зноем. Многих мучила жажда, а тут еще, как нарочно, слышался шум морских волн, напоминая о присутствии воды, хоть и не годной для питья. Трава хрустела под ногами десятков тысяч солдат и под колесами орудий. Почти вся армия состояла из пехоты и артиллерии: кавалерия была у англичан, да и та весьма малочисленная. Солдаты для облегчения шли без ранцев, с небольшими узелками на плечах, но все же, когда зной усилился, несколько человек упали от изнеможения. Стали падать также внезапно заболевшие холерой. К полудню показалась речка Булганак. Английские гвардейцы расстроили ряды и, не слушаясь никаких приказаний, бросились пить мутную воду. Шотландцы последовали их примеру, но, привычные к дисциплине, вдруг остановились: громовой голос их начальника крикнул: "Стой!" Затем по новой команде они в полном порядке подошли к пересохшему до половины ручью и стали черпать воду.
По самой почтовой дороге из Евпатории в Севастополь, в том месте, где эту дорогу пересекает речка Булганак, показалась группа всадников, в числе которой был старик в штатском платье и с одним пустым рукавом, доказывавшим отсутствие руки. Этот однорукий старик в круглой шляпе, имевший вид школьного учителя, был английский главнокомандующий лорд Раглан.
За рекой Булганаком почва внезапно повышается и далее снова понижается, образуя холмы, лощины и долины. На вершине холма лорд Раглан заметил нескольких казаков и тотчас отправил на рекогносцировку четыре эскадрона кавалерии - гусар и легких драгун. Англичане проехали лощиной несколько сот шагов и вскоре заметили на вершине холма значительный русский кавалерийский отряд. Вскоре из-за другого холма что-то в отдалении заблистало на солнце. Это были штыки русских солдат. Еще несколько минут - и лорд Раглан, следовавший со своим штабом за высланными вперед эскадронами, увидел, что малочисленному английскому кавалерийскому отряду угрожает довольно значительный русский отряд, состоявший из всех трех родов оружия. Русский отряд, однако, не двигался вперед и наблюдал, как строились английские кавалеристы.
Чтобы понять это, необходимо знать, что делалось в русской армии.
Нашу передовую цепь образовали гусары-лейхтенбергцы, к которым вскоре были подосланы и веймарцы. Князь Меншиков очень любил оба эти полка за их молодецкий вид. Те и другие были в белых кителях, на хорошо откормленных конях; особенно красивы были веймарцы на своих наливных вороных конях. Всадники были по большей части краснощекие юноши, в числе которых находилось немало дворян.
Лейхтенбергцы первые выступили на рекогносцировку.
Командиром их был генерал-майор Халецкий, весьма молодцеватый генерал, производивший на смотрах со своим полком большой фурор и бывший на отличном счету и в Петербурге, и у Меншикова.
Отправив лейхтенбергцев, Меншиков наскучил ожиданием и послал своего ординарца лейтенанта Стеценко посмотреть, что делается на аванпостах.
Стеценко отправился по деревянному мосту, перекинутому через реку Алму, в деревню Бурлкж, где увидел прежде всего два стрелковых морских батальона и встретил командира одного из них, вооруженного с ног до головы, подобно рыцарю средних веков. В таком же виде явились и прочие морские офицеры; кроме людей бывалых, вроде Стеценко, все смеялись над ними, и когда эти моряки представились князю Меншикову, главнокомандующий не мог скрыть своей улыбки, а армейские офицеры стали подтрунивать над своими новыми товарищами. Даже солдаты подсмеивались над матросами, говоря: "Эй вы, морские сухари, вы чего к нам пришли?" Матросы не оставались в долгу, называя солдат "крупою".
Посмотрев на моряков, которые имели довольно неуклюжий вид по сравнению с великолепными армейскими солдатами, Стеценко поехал к казачьему полковнику Тацину, посмотрел вместе с ним в трубу и увидел в неприятельском лагере движение и уменьшение числа палаток. Удовольствовавшись этим зрелищем, Стеценко поскакал назад к князю, как вдруг заметил, что ему на пересечку спешит толпа всадников. Это и были лейхтенбергские гусары. Генерал Халецкий подскакал к Стеценко с вопросом: куда тот едет?
- Неприятель наступает, ваше превосходительство! - сказал Стеценко, уменьшая ход своего коня.
- Быть не может! А мы никого не видели. Вам кто сказал?
- Уверяю вас, ваше превосходительство, я видел собственными глазами.
- Говорю вам, лейтенант, этого быть не может! Я с моими гусарами занимаю аванпосты и могу это знать лучше вас.
- Как вам угодно, ваше превосходительство, я еду к светлейшему с донесением о том, что видел.
- Да как вы смеете, когда вам говорят! Извольте оставаться!
- Я не могу медлить, ваше превосходительство, я еду по личному распоряжению его светлости.
- Как? Вы еще мне говорите дерзости? Да вы, моряки, совсем не понимаете правил дисциплины. Я жаловаться буду, я вас под арест! Как ваша фамилия? Стеценко назвал себя и поскакал к первой линии наших войск, крича, что идет неприятель. Вся первая линия быстро стала в ружье. Стеценко приехал наконец в ставку князя, который обедал со своими адъютантами.
- Продолжайте обедать, господа, - сказал князь. - Сегодня ничего серьезного не будет.
Стеценко рассказал ему о своем столкновении с генералом. Князь посоветовал ему извиниться и не придал этой истории значения.
Между тем генерал Халецкий со своими гусарами вскоре увидел малочисленный кавалерийский отряд англичан. Тотчас же он велел своим гусарам собраться в лощине, оттуда они сделали в англичан несколько бесцельных выстрелов и затем вдруг стали отступать.
С площадки, где находилась ставка князя Меншикова, было видно, что наши аванпосты неизвестно для чего отступают. Князь немедленно послал за генералом Кирьяковым, который был весьма недоволен, что ему помешали обедать.
- Я вас призвал, ваше превосходительство, - сказал Меншиков, не глядя в лицо Кирьякову, - с тем, чтобы возложить на вас весьма важное поручение.
- Что могу, исполню, - ответил Кирьяков. - Но пользуюсь случаем сказать вашей светлости, что сделанные вами изменения в расположении мне вверенных войск едва ли выгодны. Наш левый фланг весьма слаб.
- Что вы мне говорите о левом фланге! - раздражительно сказал Меншиков, не выносивший даже присутствия Кирьякова. - Вы стоите на неприступной позиции и считаете себя в опасности. Я вас призвал теперь не для объяснений с вами. Прошу вас немедленно составить отряд из казачьей батареи, тарутин-цев, бородинцев и четвертой легкой батареи. С этим отрядом вы пойдете следом за веймарцами, чтобы внушить неприятелю, что мы не слабы. Вы видите, я посылаю вас с нашими отборными силами. Надеюсь, что вы исполните все в точности. Вы должны искусным маневрированием выказать ваш отряд неприятелю в угрожающем положении...
- Признаюсь, из слов вашей светлости я все еще не понял цели этого движения.
- Как не поняли? Вы не хотите понимать, ваше превосходительство! Неужели я должен еще объяснять вам, какое значение имеют фальшивые атаки и другие движения, предпринимаемые с целью дать неприятелю преувеличенное понятие о наших силах. С этой целью вы должны прежде всего раздвинуть ваш отряд.
Кирьяков слегка пожал плечами.
- Остается только исполнить, - пробормотал он, садясь на своего коня.
Небольшой отряд, вверенный Кирьякову, был по наружному виду очень красив. Тарутинцы и бородинцы годились хоть в гвардию, казачья батарея была легка и подвижна, а четвертая легкая была, что называется, настоящая батарея.
Кирьяков перешел мост в первой лощине, назло Меншикову не только не раздвинул отряд, но сжал его и не только не показал себя неприятелю в угрожающем виде, но, наоборот, укрылся в лощине и послал приказание веймарцам атаковать неприятельскую кавалерию, а казацкой и четвертой легкой батарее велел сняться с передков. Веймарские гусары поскакали, спустились в другую лощину и там застряли. Казачья батарея понеслась следом за ними и остановилась на спуске в лощину, видя против себя на возвышении неприятельскую конницу. Казаки ожидали, что будут делать гусары, те в свою очередь, не видя неприятелей, ждали, что сделают казаки, и преспокойно сидели в лощине.