Грушев. И не ошибается. И если Политбюро постановило – взять Зимний дворец, мы не можем штурм за город перенести.
Колобок. А жалко.
Грушев. Честно говоря, у меня у самого на душе неспокойно. Народ у нас разный бывает. Есть еще пережитки. Искореним, конечно, но до седьмого ноября не успеем.
Колобок. Потом ведь нам история не простит.
Грушев. Мне с историей детей не крестить: но вот если в Смольный вызовут… Эх, знаешь что: я тебе пожарную машину подкину. С водометом.
Колобок. Погода около нуля. Еще кто простудится.
Грушев. На крайний случай.
Колобок. А может, все-таки в ГБ попросишь?
Грушев. Они меня уже послали. У них свои проблемы… Директор ваш что, в больницу спрятался?
Колобок. У него в самом деле обострение язвы.
Грушев. А зам. по режиму, Антипенко – вроде мужик крепкий?
Колобок. Ветеран.
Грушев. Ну вот видишь! Ветеран! Мы тебе и еще кого-нибудь подкинем. Жди, не падай духом. А рабочий класс, значит, допускаете до баррикады, но чтобы в Эрмитаж – ни ногой. Мы по заводам уже послали оперативку. Да не дрейфь ты, Боря! Народ у нас сознательный. Хороший у нас народ! Чужого не возьмет.
К ним подходит генерал в дореволюционном мундире, с Георгиевским орденом на груди.
Краснов. Я поехал, Василий Леонидович. Тачанку за мной прислали.
Грушев. Ну ты хорош, ну настоящий душитель свободы!
Краснов. Не надо так. Я же в отпуск собрался. И вот тебе – командуй контрреволюцией.
Грушев(обращаясь к Колобку). Боря, познакомься, больше не увидитесь. Перед тобой директор конного манежа, а ныне вождь вооруженной буржуазии генерал Краснов, конница которого завтра ночью будет прорываться на помощь Временному правительству, то есть тебе, контра полосатая! (С размаху бьет по плечу Колобка. Тот чуть не падает.)
Краснов. Сидорович, Александр. Я вас где-то встречал.
Колобок. На партактиве. Вы еще о прикладных видах спорта выступали.
Грушев. Поезжай. Прорывайтесь, действуйте, только без особого напора, а то еще прорветесь! Ха-ха! Смеюсь.
Краснов щелкает каблуками. И уходит, чеканя шаг.
Смотри, как люди перерождаются. Видно, есть в нем военная косточка. (Пытается идти за ним, так же чеканя шаг, но не получается.) Естественно. У нас, балтийских моряков, походка другая. (Идет, поигрывая вытащенным из кобуры «маузером», вразвалку.) Ну кто тут временные, слазь! Кончилось ваше время.
Он уходит, садится к себе за стол, и тут же начинают звонить телефоны.
Алло! Центральный райком на проводе. Грушев у аппарата.
Картина третья
Служебный буфет в Эрмитаже. Три столика. У стойки, за которой стоит Мальвина – голубая девушка, ожидает кофе Симеонов. За столиком сидят Колобок с Раисой Семеновной.
Симеонов. Колобок, тебе двойной или ординарный?
Колобок. Хоть чай.
Симеонов. И три раза по пятьдесят коньяку.
Мальвина. Саша, ты же знаешь. Антипенко категорически запретил в рабочее время.
Симеонов. Где ты увидела рабочее время? Мы еще революции не провели, а там впереди Гражданская война, коллективизация, отдельные ошибки культа личности… Наливай.
Раиса Семеновна. Мне не надо… Плохо дело, Боря?
Колобок. Хуже некуда. Меня не оставляет тревожное чувство опасности! Создается впечатление, что даже там наверху, в Смольном, не понимают еще, на что решились, какого джинна выпускают из бутылки!
Входит Антипенко, перед собой он гонит совсем маленького человека пенсионного возраста в морском мундире и адмиральских эполетах.
Антипенко. Садись, Горыныч. Садись, не робей.
Они занимают соседний столик.
Ну что, орлы, не узнаете ветерана ленинской гвардии? Участника штурма Кронштадта, товарища Гунявого?
Симеонов(который ставит кофе на стол). Горыныч! Швейцар наш, Горыныч. Что за маскарад?!
Антипенко. Разрешите представить: Геннадий Альбертович Гунявый. Мичман Балтийского флота. Ныне призван из резерва для прохождения службы в рядах контрреволюции.
Колобок. Как же он такие эполеты заработал?
Гунявы й. Как коммунист и ветеран я написал в обком. Просил назначить меня на любую должность, желательно командиром «Авроры». Место оказалось занято. Пришлось соглашаться на белогвардейскую вакансию. Но не меньше адмирала.
Симеонов. Ясно, это надо обмыть.
Гунявы й. Вот именно. Сто грамм виски с мартини! И побольше льда, мадам.
Мальвина. Горыныч, что ты несешь?
Гунявы й. У меня хоть на два дня, но жизнь буржуйская! Если нет мартини – сто пятьдесят и бутерброд.
В буфет быстро входит Керенский. За ним, отступив на шаг, толстый человек в черном костюме, с бабочкой, министр Пешеходов.
Керенский. Добрый день, господа. Надеюсь, я не помешал?
Появление его столь значительно сыграно, что все встают, даже Антипенко и адмирал.
Керенский обходит весь буфет, пожимая всем руки, и всем говорит, что он Керенский и рад познакомиться. Пешеходов повторяет его действия.
Прошу садиться. Чувствуйте себя как дома. Чем угостите, Мальвиночка?
Мальвина. У нас пиво свежее, товарищ Керенский.
Керенский. Попрошу называть меня гражданином или в крайнем случае господином. Обращение «товарищ», взятое на вооружение нашими политическими противниками, долго не проживет.
Гунявый. Гусь свинье не товарищ!
Антипенко. Адмирала Гунявого мы выделили из своего коллектива. У него есть боевой опыт.
Керенский. Что же, я рад видеть специалистов в наших рядах. Берите командование Балтийским флотом. Справитесь, адмирал?
Гунявый. Да кто мне даст? Они же там за свои пайки удавятся. Назначьте меня морским министром, а?
Керенский. По рукам, господин Гунявый!
Колобок. А мне ваше лицо знакомо. Я вас видел?
Керенский. В театре Ленсовета. Критика отмечала мое исполнение Гамлета.
Мальвина. Ну конечно, Гамлет! Я вас сразу узнала. Пиво берите!
Министр Пешеходов, который сопровождает Керенского, спешит за пивом. Заглядывает Краснов.
Краснов. Простите, я отбываю в Гатчину. Вы здесь Керенского не видали? А то товарищ Грушев рекомендовал связь наладить.
Керенский. Очень рад. Керенский. Председатель Временного правительства.
Краснов. Генерал Краснов. Моя попытка освободить Зимний дворец завтра ночью должна провалиться.
Керенский. С чем я вас и поздравляю. Вас тоже из театра пригласили? (Присаживается за стол к Керенскому.)
Краснов. Нет, еще вчера я был директором школы верховой езды. По сценарию после взятия Зимнего вы должны переодеться в медицинскую сестру и на американской машине прорываться в Гатчину, в расположение моих частей. Халат и юбку я вам обеспечу.
Керенский. Можно обойтись без юбки?
Краснов. Историческая правда, Александр Федорович, выше всего!
Керенский. Можете звать меня Нодаром.
Краснов. Нет, не могу. Историческая правда не позволяет. Честь имею. (Откланивается и выходит.)
Керенский. Если бы у меня было хотя бы полдюжины таких генералов, я бы не отдал власть большевикам.
Гунявый. Ты чего несешь, министр, чего несешь? Ведь я же все записываю, мне велели.
Керенский. И отлично. Записывайте, господин адмирал. Мы потом опубликуем ваши записки на всех языках свободного мира.
Гунявый. Как так опубликуете? Кто вам позволит?
Пешеходов. История позволит, вот именно, история. Господин Керенский, мне можно отлучиться?