— А кто ему позвонил и пригласил к Линн Симпсон? — спросил Беркли. — Он не узнал голос?
Лейтенант покачал головой:
— Он говорит, что было плохо слышно или же его собеседник нарочно говорил через что-то, чтобы было невозможно узнать голос.
— А в квартире?
— Он утверждает, что незнакомец шепотом приказал ему встать к стене и оглушил.
Как бы то ни было, в этом преступлении Генри Байнтера нельзя было обвинить.
— Вы установили личность свидетеля, позвонившего вам?
Даггетт заколебался.
— Это единственное, что не сходится, — ответил он. — Многие соседи показывают, что слышали звук, похожий на выстрел, но никто не сказал, что позвонил он.
Он пожал плечами.
— Но это ничего не значит. Обычно люди не очень стремятся ввязываться в такие дела. Вполне возможно, что один из них позвонил, а теперь не хочет признаваться, чтобы не быть свидетелем.
Беркли прекрасно знал, что люди обычно охотнее разговаривают с частным детективом, чем с полицейскими.
— Если Максвелл утверждает, что его оглушили, — заметил он, — у него на голове должны остаться следы удара…
— Они у него есть, — согласился Даггетт. — Но это ничего не доказывает. Он мог сам себя ударить на всякий случай. Я мог бы вам привести полдюжины таких примеров.
Он замолчал, чтобы затушить сигарету в пепельнице, и продолжил:
— На всякий случай я отправил сотрудника к Дороти Джиффорд. Она весь вечер провела у телевизора. Кажется, показывали вестерн.
Беркли улыбнулся:
— Я в любой момент могу ее спросить, откуда скакал ковбой и удалось ли ему в конце концов перепрыгнуть через пропасть.
Видя удивление полицейского, он пояснил:
— Я как раз смотрел фильм, когда вы позвонили.
Даггетт поморщился:
— Вы счастливец — проводите вечера у себя дома!
Он холодно взглянул на Беркли:
— Теперь о вас…
Беркли подумал, что шутки кончились. Линн Симпсон умерла, Максвелл арестован, так что у него не было причин молчать.
— У Вернона Дэвиса есть письмо, переданное ему Линн Симпсон, — заявил он. — Содержание мне известно.
Он рассказал полицейскому все, кроме тех деталей, которые, как он считал, касались только его. Даггетта он, конечно, не обманул, но тот не стал спрашивать, чем занимались Беркли и молодая женщина.
— Иначе говоря, — заключил он, когда Беркли закончил, — вы располагали сведениями, которые могли помочь расследованию, и не сообщили их.
Беркли насмешливо посмотрел на него:
— После той шутки, которую вы со мной сыграли, отдав меня в лапы Морриссона, вы еще надеялись, что я побегу к вам? Тем более что Линн Симпсон очень просила меня ничего не говорить, а вам, надеюсь, известно, что такое профессиональная тайна.
Он с невинным видом пожал плечами.
— Я не хочу учить вас вашей профессии, — добавил он. — Но вы бы заметили пробел в ее распорядке дня, если бы захотели…
Даггетт стиснул зубы.
— А вам не пришло в голову, что она, может быть, была бы жива, если бы вы действовали иначе? — выкрикнул он.
— А что бы это вам дало? — ответил Беркли. — Вы бы записали ее показания, ну, может, побранили за то, что опоздала прийти к вам. Не забудьте, что у вас уже есть один обвиняемый — Генри Байнтер, и вы уверены в правильности своей версии.
Лейтенант ничего не сказал, но Беркли с удовлетворением заметил, что его доводы проняли полицейского. Тогда он добавил:
— Помешать Максвеллу убить ее можно было только, приставив к ним обоим круглосуточную охрану. Если бы она и пришла к вам, вы бы не стали ее охранять. И не говорите мне, что я неправ.
Даггетт попытался успокоить его.
— Согласен, — признал он. — Скажем, слова у меня опередили мысль.
Но признавать себя побежденным он не хотел.
— Но все-таки, если бы вы рассказали мне о портфеле…
— Это ничего бы не изменило! — прервал его Беркли. — Вы бы обвинили Генри Байнтера в том, что это он стащил портфель из квартиры Сьюзен Оуэн, и стали бы допытываться, что он с ним сделал.