Глава тридцать седьмая
Он все еще не выходил из нее, но словно окаменел. Айк смотрел на гребень не отрываясь и вдруг почувствовал, что она тоже смотрит — смотрит на его громадную, на все плечо татуировку, и на лице ее смешались изумление и ужас. Такое же, вероятно, выражение лица было и у него.
Их глаза встретились. Поначалу они не произнесли ни слова, а когда хотели заговорить, услышали звук покатившегося камня. Взглянув вверх, Айк увидел блестевшие на солнце доски для серфинга и две фигуры, осторожно спускающиеся по длинной извилистой лестнице. Хаунд Адамс и Фрэнк Бейкер пришли проведать здешние волны.
Пока они добирались до пляжа, Айк успел снова натянуть гидрокостюм. Черно-красный неопрен еще не успел просохнуть, и холод, казалось, пронзил его тело до самых костей.
Мишель тоже занервничала, надела купальник, натянула шорты. Одевшись, они молча сидели рядом на песке, чувствуя, что обретенная мгновение назад гармония утрачена. Гребни. Татуировка. Он все понял по одному ее смущенному взгляду, но, не доверяя своему голосу, предпочел смолчать. Она смотрела на него, и Айк чувствовал под ладонью ее прохладную руку. Но он так и не повернулся к ней, и рука выскользнула.
Фрэнк и Хаунд шли по песку уже совсем рядом.
— Эти гребни, — с трудом выговорил Айк, — откуда они у тебя?
— Майло подарил, по-моему красивые.
В голосе ее было что-то напряженное, будто она защищалась, а когда он наконец взглянул на нее, то увидел, что Мишель отвернулась и смотрит на море.
— Отличные волны.
Это сказал Хаунд. Айк кивнул. Фрэнк уже положил на воду доску, улегся сверху и принялся энергично грести, двигаясь по танцующей на воде солнечной дорожке.
Мишель резко поднялась, заслонив на мгновение Айку солнце, и стряхнула прилипший к ногам песок.
— Я иду назад, в дом, — сказала она и потом, словно подумав, прибавила: — Тебе стоит посмотреть его, Айк. Я такого еще не видела. В подвальном этаже устроен настоящий кинотеатр.
Айк почувствовал, что говорит она, просто чтобы не молчать в присутствии Хаунда. Интересно, заметил ли это Борзой и сколько времени простояли Фрэнк и Хаунд на верху лестницы?
Он смотрел, как Мишель идет по пляжу. Когда она скрылась из виду, Хаунд опустился на песок и улыбнулся. Усталость его как рукой сняло, он так и кипел энергией, глаза поблескивали, будто два прохладных темных камушка. Впрочем, глаза не подходили к его лицу — бледному, с заострившимися чертами, усталому и изможденному, как и прежде.
— Еще не отпраздновал наступление утра, брат? — спросил он ровным, спокойным голосом и положил руку на плечо Айка. — Ну, я пошел.
Хаунд зашагал по песку к воде. Айк прищурился на белую пену, собравшуюся возле прибрежного рифа, Встав, он почувствовал, что от занятия сексом у него подкашиваются колени. Он постоял, глядя, как Хаунд гребет сквозь накатившую волну, потом взял свою доску и пошел к воде. Шел словно во сне, все его мысли были заняты костяными гребнями. Лишь войдя в воду и ощутив под ногами мелкие острые камешки, Айк поймал себя на том, что говорит вслух и слова его уносит ветер.
Она была здесь, и они все знали, знали с самого начала. Эта мысль поразила его. Начав грести, он повторял ее вслух еще и еще, повторял даже тогда, когда его накрыла пенная гряда. Это было единственное, о чем Айк мог сейчас думать.
Они пробыли в воде около часа, Хаунд говорил, что ранчо похоже на Мексику, что здесь у волн тоже есть свой ритм, к нему надо приноровиться, и тогда ты и твоя энергия станут частью единой гармонии моря. Он много чего говорил, и нередко это удивительным образом совпадало с тем, что думал Айк. Но, облаченные в слова, мысли эти становились чужими. Может быть, потому, что их нельзя было выразить словами? А может, оттого, что голос Хаунда, звучавший слишком глухо и бесстрастно, напомнил Айку о тех временах, когда его обладатель вещал, сидя по-индийски на полу своей гостиной, или пускался в научные рассуждения, а люди приходили и уходили, и даже забалдевшие от кокаина сопливые девчонки понимали, что все это — чушь собачья. Айк, заметив, что Фрэнк Бейкер решил кататься один несколько поодаль, в конце концов тоже повернулся спиной к Хаунду. Не дослушав начатой им фразы, он погреб влево — туда, где когда-то они ловили волны с Престоном и где никто не будет ему мешать думать.