ДОКУМЕНТ: «…Полномочные представители сторон в составе: Филатова С.Л., Сосковца О.Н., Лужкова Ю.М., Соколова B.C., Абдулатипова Р.Г. в целях снятия остроты противостояния согласились реализовать следующие меры:
1. В целях обеспечения безопасности, сбора и складирования внештатного оружия, находящегося в Доме Советов, осуществить его сбор и складирование в Доме Советов и взятие под охрану совместных контрольных групп, организованных из сотрудников ГУВД г. Москвы и департамента охраны Дома Советов. Для этого незамедлительно включается электроэнергия и теплоснабжение, а также необходимое количество городских телефонов для оперативной связи. Одновременно реализуются согласованные меры по сокращению потенциала сил и средств наружной охраны Дома Советов…
Подписи: Филатов, Сосковец, Лужков, Абдулатипов, Соколов». ( Из Протокола № 1, опубликованного в сборнике «Тишайшие переговоры». Москва, 1993 год.)
Но зафиксированным в протоколе намерениям не суждено было сбыться. Лишний раз история подтвердила народную мудрость: «Бумага все стерпит». То, что было скреплено подписями лиц, уполномоченных Верховным Советом и президентом, как оказалось, было чистейшей воды блефом. Иначе через пару дней не произошло бы то беспрецедентное событие в российской истории, окончательную оценку которому дадут лишь будущие поколения.
Мало кто ожидал самого худшего варианта трагической развязки конфликта между ветвями власти, поскольку казалось, что в конце двадцатого века в столице крупнейшего государства мира уже невозможно разворачивать военные действия для разрешения политических споров. Но действительность оказалась удручающей и противоречащей здравому смыслу, что свидетельствовало только об одном — двуличии политиков всех мастей, заявлявших о своем стремлении к мирному выходу из кризиса, а на деле стремившихся обострить ситуацию до крайности, когда такой выход уже станет невозможным.
СВИДЕТЕЛЬСТВО: «Народный депутат Иван Шашвиашвили рассказывал мне впоследствии, что еще задолго до произошедших в октябре событий понял: исполнительная власть пойдет на самые крутые меры, но не даст Верховому Совету противодействовать курсу на тотальную приватизацию государственной собственности и природных ресурсов страны. Те, кто уже вкусил прелести обладания богатством, ни за что не захотят расстаться ним. Любая помеха на этом пути будет сметена и уничтожена. Последующие годы только подтвердили эту его уверенность…» ( Из воспоминаний А.П. Орлова. )
СВИДЕТЕЛЬСТВО: «В отличие от нынешней Государственной думы Верховный Совет РСФСР обладал реальными полномочиями. Верховный Совет мог воспрепятствовать плану узурпации государственной собственности и передачи ее без выкупа нарождавшейся олигархии. Он мог отстранить любого проворовавшегося министра от должности и инициировать судебное разбирательство в его отношении…» ( Д. О. Рогозин. Ястребы мира. Дневник русского посла. Москва, 2010 год.)
Реальное положение дел Андрей Орлов осознал за несколько дней до событий, когда они вместе с его коллегой Пашей Русских предприняли шаг, реализация которого могла снять накал страстей и остановить сползание обстановки к кровавой развязке.
В те сентябрьские дни 1993 года Орлов был настолько вовлечен в круговерть происходящих событий, что у него едва хватало времени на сон. Он приезжал домой, когда уже заканчивалась программа «Время», а то и позже, дети уже спали, а жена, встревоженная сообщениями радио и телевидения, встречала его с немым вопросом: «Ну как там?» Издерганный за день постоянно поступающими указаниями от Филатова и поручениями руководства министерства безопасности, которые надо было выполнить в самые сжатые строки, он отмалчивался, не имея ни сил, ни желания посвящать жену в хитросплетения закулисной борьбы, развернувшейся на властном Олимпе. Впрочем, было не в его правилах рассказывать жене о подробностях своей работы, тем более что многие сюжеты он стремился сам забыть как можно скорее.
На работе, в Администрации Президента, тоже все было наэлектризовано до предела. Работа в традиционном смысле почти прекратилась, поскольку все начальство было задействовано на теме противостояния с Верховным Советом. У Филатова и его заместителей каждодневно происходило по несколько совещаний, на которых рассматривались и вырабатывались разные варианты противодействия «Хасбулатову и Ко». Политологи и аналитики, сотрудничавшие с Администрацией Президента, забрасывали президентскую команду самыми немыслимыми предложениями и «планами выхода из кризиса», вплоть до штурма здания Дома Советов и интернирования всех находящихся в нем «врагов демократии».
СВИДЕТЕЛЬСТВО: «…Мне почему-то верилось, что все самые страшные события нашей истории где-то далеко в прошлом, что впереди их быть не может. С одной стороны, это неискоренимый советский оптимизм, с другой — ну, действительно, сколько в России может быть гражданских войн, диктатур, революций, террора? Однако оптимизм оптимизмом, а готовиться всегда надо к худшему…
Президент формально нарушает конституцию, идет на антидемократические меры, разгоняет парламент— для того, чтобы демократия и законность утвердились в стране. Парламент защищает конституцию — для того чтобы свергнуть законно избранного президента, установить советскую власть в ее полном объеме. Как же мы запутались в этих противоречиях!..» (Б.Н. Ельцин. Записки Президента. Москва, 1994 год.)
Рядовые сотрудники Администрации собирались кучками в кабинетах, холлах и лестничных площадках между этажами, где были отведены места для курения, и обсуждали происходящие события. В Управлении кадров, где работал Орлов, также царило напряженное ожидание. Дмитрий Дмитриевич Румянцев, начальник управления, высокий, импозантный, с шевелюрой темных волос, одетый всегда в строгий и дорогой костюм, постоянно отлучался на совещания.
В ушах Андрея до сих пор звучала брошенная кем-то злая фраза в отношении депутатов: «Пусть они там захлебнутся в своем дерьме!» Он помнил и то, как реагировали на нее некоторые его коллеги — одобрительно и со злорадством. И хотя Орлов не был рьяным сторонником парламента, а некоторые депутаты вызывали у него неприятие, расправа с парламентом страны не казалась ему справедливым решением вопроса. Впрочем, часть депутатов не поддержала антипрезидентскую позицию Верховного Совета и, как только президент издал Указ «О социальных гарантиях для народных депутатов Российской Федерации созыва 1990–1995 годов», покинула Белый дом и, по существу, вошла в состав ельцинской команды. После того как в Доме Советов отключили водоснабжение, электричество и канализацию, саркастическое пожелание депутатам «захлебнуться в своем дерьме» стало звучать как реальная угроза.
ВОСПОМИНАНИЯ: «Когда отключили воду и канализацию, стало действительно невыносимо. Нам, мужчинам, было еще ничего. Я служил в армии и привык к полевым условиям. А девушки, женщины страдали. Правда, вода была отключена недолго. Как говорили, Лужков все-таки принял решение включить воду, так как антисанитария, возникшая в результате отключения, угрожала не только Дому Советов, по и зданиям на прилегающей территории. А свет и телефоны были отключены все время…» ( Из воспоминания народного депутата, члена Верховного Совета НА. Шашвиашвили.)
28 сентября депутаты, решившие порвать с Хасбулатовым и Руцким, собрались в Кремле и сделали заявление о том, что поддерживают решение Ельцина о роспуске парламента и назначении выборов в Государственную думу. Обращаясь к своим коллегам, забаррикадировавшимся в Доме Советов, они предложили им «осознать реалии, освободить сограждан от напряжения политической конфронтации», то есть покинуть Белый дом и сдаться на милость победителя. В ответ они, разумеется, получили резкий отказ.