Весь руководящий состав в центре и сотрудники органов на местах оставались верны своему долгу, закону и приняли все меры по выполнению требований указа, определившего наше место…» ( Из Стенограммы брифинга, проведенного в Министерстве безопасности Российской Федерации 14 октября 1993 года. — Личный архив бывшего министра безопасности Н.М. Голушко.)
Орлов вспомнил, как меньше месяца назад указ президента произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Поставив депутатов парламента вне закона, он требовал проведения выборов в еще пока не существующий законодательный орган страны, изменения Конституции и в конечном счете перехода всей полноты власти к президенту. По существу, речь шла о переходе от парламентской республики к президентской. Вроде бы чисто теоретический вопрос, если бы он не затрагивал скрытые пружины власти, не противопоставлял друг другу прежних союзников в «борьбе с партократией», соратников Ельцина по «демократическим баррикадам» 1991 года.
Суть противоречий была упрятана так глубоко, что мало кто понимал, из-за чего «поссорились» Верховный Совет с президентом. А они заключались прежде всего в том, что значительная часть народных избранников не могла согласиться с курсом на приватизацию государственной собственности, который превращался фактически в разграбление национального богатства страны, присвоение его кучкой нуворишей, считающих себя уже хозяевами жизни. Именно поэтому делалось все для того, чтобы Верховный Совет не смог перечеркнуть «завоевания» девяносто первого года, помешать сосредоточению достояния страны в руках поднимающего голову класса олигархов.
В осенние дни девяносто третьего Ельцин и Хасбулатов оказались по разные стороны баррикад, как оказались в противостоящих друг другу группировках их сторонники: Филатов, Красавченко, Степашин и целый ряд бывших депутатов Верховного Совета перешли в команду президента Ельцина. Баранников, Ерин и Дунаев, руководители силовых структур, непосредственно подчинявшиеся Ельцину, вдруг оказались в стане его противников. Позицию Ельцина осудил Конституционный Суд во главе с его Председателем Зорькиным.
Органы безопасности были снова поставлены в положение жесточайшего выбора. Если следовать Конституции и закону, они должны были встать на сторону Верховного Совета. Если же исходить из интересов установления в стране сильной президентской власти, которой никто не посмеет ставить палки в колеса, то следовало поддержать президента Ельцина.
Руководство министерства, как сказал на брифинге Голушко, сделало свой выбор в пользу президента, хотя в коллективах неоднозначно воспринимали противостояние двух ветвей власти, считая, что чекистов снова хотят втянуть в политическую борьбу, а в зависимости от ее исхода — сделать «козлами отпущения».
СТЕНОГРАММА: «…На вопрос о неожиданности прошедших событий для исполнительной власти и их информированности по линии министерства безопасности могу вам сказать, что до самой последней минуты мы пытались достичь согласия, любыми способами не допустить кровопролития.
…Я всегда был вместе с Павлом Сергеевичем[24], Виктором Федоровичем[25]. Там, где проходили совещания под руководством президента, Черномырдина, мы были вместе. Меры все предпринимались, все меры были предусмотрены, но меры такого порядка, чтобы никоим образом по нашей вине не пролилась безвинно кровь. И вы видите, что все делалось тогда даже, когда тонкая ниточка переговоров велась в Патриархии, в Донском монастыре. А что касается развития событий, то информация была достаточной, меры вырабатывались самые адекватные. И обвинение кого-то в нерешительности — это безрассудство. Попробуйте действовать решительно в центре Москвы и в стрельбе против собственного народа…» (Из Стенограммы брифинга, проведенного в Министерстве безопасности Российской Федерации 14 октября 1993 года. — Личный архив бывшего министра безопасности Н.М. Голушко.)
Слушая Голушко, Андрей горько усмехнулся: «Если бы действительно делалось все для того, чтобы избежать кровопролития, причем всеми участниками конфликта, то добиться этого было можно. Трудно, но можно».
Однако каждая из сторон, заявляя о готовности к компромиссам, делала все с точностью до наоборот, и обстановка стала скатываться к «точке невозврата», как говорят летчики.