Уже в начальных школах нас, учеников, начинали потихоньку знакомить с основами истории Сего Мира, и я, хоть и был очень юн, не мог не заметить, что иные из рассказов наставника сильно расходились с тем, что мне доводилось слышать в семейном кругу от прадеда — Хранителя Памяти Ацтлана. Например, из того, что рассказывал нам учитель — жрец-мешикатль, можно было сделать вывод, будто весь их народ в один прекрасный день вдруг неведомо как возник на острове Теночтитлан — во всём своём блеске, великолепии и могуществе, со всеми выдающимися познаниями и многочисленными полезными умениями. Это не согласовывалось с тем, что я и мои родичи слышали от старого Канаутли. Поэтому как-то раз мы трое — Йайак, Амейатль и я — явились к прадедушке с просьбой разъяснить упомянутое противоречие.
— Аййа, — снисходительно усмехнулся он, — эти мешикатль — народ хвастливый. Они склонны без зазрения совести подтасовывать факты, выпячивая то, что находят нужным, и закрывая глаза на всё, что не согласуется с их неоправданно высоким самомнением.
— Когда дядя Миксцин привёл их сюда, — заметил я, — он говорил о них как о «наших родичах» и поминал какие-то «давно забытые семейные связи».
— Сдаётся мне, — отозвался Хранитель Памяти, — что большинство мешикатль предпочли бы ничего об этих связях не слышать. Но есть один факт, и его, после того как твой... после того как тёзка твоего дяди набрёл на наш город, а потом доложил о нашем существовании Мотекусоме, замолчать уже невозможно. Видишь ли, тот, другой Микст ли, точно так же, как только что вы трое, попросил меня рассказать ему об истинной истории ацтеков и о том, что за родство связывает ацтеков с мешикатль. И он поверил моему рассказу.
— Мы тоже тебе поверим, — заявил Йайак. — Расскажи нам, прадедушка.
— Ладно, расскажу, — согласился тот, — но при одном условии. Вы пообещаете, что никогда не станете использовать полученные от меня знания, чтобы поправлять своего наставника-жреца или спорить с ним. Мешикатль сейчас относятся к нам очень хорошо, и с вашей стороны, дети, было бы неразумно и даже опасно ставить это хорошее отношение под угрозу, открыто сомневаясь в тех, пусть дурацких, но безобидных заблуждениях, которыми им угодно себя тешить.
— Обещаю, — сказал каждый из нас.
— Так ведайте же, юный Йайак-Чичикуили, юная Пацкатль-Амейатль, юный Теотль-Тенамакстли. Давным-давно, много вязанок лет тому назад, но тем не менее во времена, память о которых сохранилась, ибо передавалась изустно, от Хранителя к Хранителю, Ацтлан был не просто маленьким приморским поселением. Это была столица края, простиравшегося далеко в глубь суши и включавшего в себя горы. В ту пору мы жили просто, по нынешним меркам, так даже примитивно, но средств к существованию у нас хватало, и невзгоды посещали нашу землю нечасто. Благодаря милосердной заботе лунной богини Койолшауки, глубины моря и тёмные громады гор в избытке снабжали нас всем необходимым.
— Ты как-то говорил нам, что древние ацтеки не поклонялись никаким другим богам, — заметила Амейатль.
— Да, даже не менее благодетельным, чем наша Койолшауки. Например, богу дождя Тлалоку. Ибо, девочка, оглянись по сторонам. — Он снова рассмеялся. — Какая нужда была нам молить Тлалока ниспослать воду, которой у нас и так хватало с избытком? Нет, мы были вполне довольны собственной жизнью и тем, как шли дела в нашей стране. Только не подумайте, будто наши предки были беспомощны и робки. Аййа, когда какое-нибудь завистливое племя дерзало посягнуть на наши рубежи, оно получало решительный отпор. Но в остальном древние ацтеки были миролюбивым народом. И в жертву высокочтимой Койолшауки они никогда не предлагали девушку или даже пленного врага. На алтарь богини возлагались лишь мелкие твари, порождения моря и ночи. Ну, скажем, морская звезда или безупречная, идеальной формы раковина... или один из большекрылых нежно-зелёных лунных мотыльков...
Канаутли умолк, не иначе как вспоминая добрые старые времена, имевшие быть, вероятно, задолго до рождения даже его прапрадеда. Поэтому я позволил себе мягко подтолкнуть его к продолжению рассказа: