В воскресные дни, когда у Демьяна был выходной и Гришутка не шел в садик, они частенько уходили в тундру. В последнее время стояли погожие, солнечные дни. Тундру слегка припорошило снегом, выжженная жарким летним солнцем трава на белом фоне поблескивала золотисто и вроде даже счастливо. Воздух был чист и от легкого морозца приятен. В прозрачной, бесконечной синей дали белели островершинные сопки. В горах Анадырского хребта давно выпал снег. Там, в диких каменистых ущельях, на вершинах гор и сопок копился холод, который вот-вот должен был обрушиться в долину, на реки и озера, на залив и само море. Тогда море скует многометровым льдом и занесет снегом по самые крыши домов в поселке. Земля под ногами была еще мягковата и пружинила, как губка.
Демьян ходил с Гришуткой по тундре, срывал жесткую сухую траву, чистую, уж вымытую долгими дождями от въедливой копоти некогда горевшего торфяника, и говорил задумчиво, с чувством:
— Вот померла трава от жары летней да холодов осенних, а корни-то остались, весной корешки прорастут и опять травка зазеленеет. Все дело, Гришутка, в корешках, от них правильная жизнь идет.
— Дядя Демьян, дядя Демьян? — лупая большими голубыми глазами, спрашивал с верой и надеждой пятилетний Гришутка. — А весной папа мой из могилки вылезет?
Демьян крякал, мычал что-то невразумительное, смотрел на белеющие вдали сопки и сильно, в забывчивости, сдавливал ручонку мальчишке. Гришутке было больно, но он не отдергивал руку, будто все понимал.
1+1=2
После звонка второклассники стайкой бегут вниз по лестнице в раздевалку. Они машут руками, портфелями, шумят, толкают друг друга, смеются — рады окончанию уроков.
— Осторожно, не упадите на лестнице! — вслед предупреждает учительница Вера Антоновна, полная, довольно высокого роста женщина в больших роговых очках.
В раздевалке, толкаясь, смеясь, мешая друг другу, девочки и мальчики одеваются и идут к выходной двери, возле которой стоит Вера Антоновна с пуховым платком, накинутым на плечи.
Дверь поскрипывает, когда ее открывают и закрывают, холод врывается белыми клубами и оседает невидимыми капельками прозрачной воды на стенах.
— Хорошо завязали шарфы? — спрашивает учительница у своих учеников.
— Завязали! — вразнобой кричат они.
— Ребята, на улице сегодня холодно, сразу идите домой. Слышите, девочки, вас больше всего касается. Вы любите поговорить.
Восьмилетняя Лена Соловьева, худенькая, невысокого росточка, с грустинкой в глазах, шла вместе с Таней, своей подругой. Они жили в одном доме. Вместе с ними шли Оля и Кира из соседнего дома.
Подруги в цигейковых шубах, меховых шапках, закутанные платками и шарфами так, что видны только глаза в узкие щели. Ранцы с учебниками и тетрадями у них за спиной — удобно, а главное — теплее.
На улице девочки пытаются сказать что-то друг другу, но рты у них завязаны и ничего нельзя разобрать, и это смешит.
Дует холодный, северный ветер. В городе ветер почти всегда дует с севера — там море.
На востоке, в седой мгле стыни, видно огромное малиновое пятно — это солнце. Оно только взошло и скоро вновь скроется за горизонтом. Зимой на Чукотке дни бывают совсем короткими.
Девочки осторожно перебегают улицу, по которой снуют машины. Снег на дороге напоминает густо сваренную манную кашу. Рядом магазин, где продают хлеб, мясо, сгущенное молоко и другие продукты. Здесь девочки всегда останавливаются, собираются в кружок и шепчутся о чем-то. Мальчишки обычно начинают бросать в них снежки.
Сегодня так холодно, что девочки, помня наказ учительницы, не задерживаются. Оля и Кира идут в одну сторону, а Лена и Таня — в другую. Девочки на прощание машут друг другу руками.
От сильного мороза все вокруг белое. Толстый слой изморози на стенах домов, проводах электролиний, строительных кранах, столбах.
Больше всего у девочек мерзнут руки и колени.
Лена и Таня торопливо вбегают в подъезд своего дома. Таня живет на четвертом этаже, а Лена на втором. На лестничной площадке второго этажа девочки останавливаются, распутывают друг другу шарфы, чтобы можно было поговорить.
— Ты чем будешь заниматься, когда сделаешь уроки? — спрашивает Таня.
— С Павликом сидеть, — отвечает Лена.
— Разве с ним нужно каждый день сидеть?
— Конечно, он же мой братик.
— Приходи ко мне.
— Я же не могу…
— А… Я уж забыла. — Таня смеется.
— Лучше ты ко мне приходи. Поиграем в больницу и школу, — говорит Лена, потом добавляет: — Я побегу домой, а то меня мама ждет, ей скоро на работу идти.