- Командуй, куда я от тебя денусь, - ответил Кейси.
- Харедим собираются передать на борт взрывное устройство, когда «Воркута» будет отстаиваться в Большом эль-Муррате, в Большом Соленом озере. Тебе придется его отключить и заблокировать. Готов?
- Я сделаю, но... прости, не понимаю: а что, собственно, тут такого? Ну будет очередной теракт, их как раз мало-помалу провоцируют на большую бучу, может, чуть раньше времени, но ведь по-предсказанному? Или нехорошо, что евреи вперед арабов лезут? – хохотнул Кейси. – И вообще, разве не важнее сейчас быстро добраться до Судда?
- В том-то и дело, что не чуть раньше, а почти на три месяца, - ответил Колобок. – Все схемы рассыпались, Дик, все сценарии в трэш. И тут уже не важно, кто первее. Да, непримиримые харедим готовились к началу июня, но их должны были притормозить до августа. Муслимы свои три зеленых свистка как обычно хотели в день шахида устроить, но им тоже собирались праздник обломать. А вот едва стало известно, что кто-то разнес половину Сицилии, чуть не взорвал Перуджу и снес парочку горушек в пятидесяти кэмэ от Афона, так все окрестные придурки решили, что труба зовет, пора-пора. Так что ударят на Пасху. И останавливать их некому – флоты должны быть на позициях только через три недели, десантные группы еще комплектуются. Так что к Судду ты можешь опоздать.
- Весело, - хмыкнул Кейси.
- А я о чем.
- Никак не получится проскочить?
- Не-а. Как только «Воркута» закупорит канал в Суэце, придет очередь Порт-Саида. Потом грохнут Эйлат, Иерусалим, Каир, Луксор и Асуан. Там шахиды уже в истерике, на низком старте. Потом – Иордания и Судан полыхнут, они последние два года постоянно с грани срываются. И начнется полный пиздец по всему региону, хаотический и бесконтрольный. Боюсь, тебе до Судда просто не добраться вовремя. Там в последней трети маршрута совсем туман.
- А если не тянуть и сразу из Порт-Саида воздухом?
- Шансов, что я чисто и без последствий добуду в Порт-Саиде какой-нибудь живой «Гольфстрим» или «Сесну», да еще потом проведу тебя над Египтом и Суданом по свободным и безопасным трекам, немного. Один к трем. Но это не самое напряжное. У нас ведь еще Ирри с Микой и Старый с Тантрой на маршрутах. Их тоже может зацепить. Я просто не могу на таких вероятностях работать. Могу, но не сейчас. Нет, если откажешься, то придется, конечно.
- Шантажист, - вздохнул Кейси после долгого молчания, - слушай, а ты точно искусственный интеллект? Компьютерная программа? Вот эти вот нолики и единички, да?
- Как бы тебе сказать, Дик, чтобы не обидеть... – отозвался Колобок. – А ты точно электрофицированный белковый коллоид? Вот эти вот бензольно-фенольные производные, да?
-------------------------------------
Харедим - ультраортодоксальные иудеи.
<p>
<a name="TOC_id20250441" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a></p>
<a name="TOC_id20250443"></a>Приложение 1. Из дневников Доктора
Итак, логика…
Губительна природа осознанья,
Оно и впрямь противоречит счастью –
Узнав, мы произносим «здрасте»,
А было бы логичней «до свиданья».
Логика, э-э… есть «наука о правильном мышлении».
Нет, не есть. Мышление вообще не правильно. Да и науки о нем нет: то, что есть – не наука, а перечень данных.
Тогда… пусть логика – наука, исследующая принципы правильных и\или корректных, и\или приемлемых рассуждений. Вообще – принципы рассуждений. Математических, философских, формальных, ненормальных и т.п. Ну а ядром логики является понятие следования. Логического, разумеется. «Если А, то В». Вокруг него плавают разнообразные модификации законов тождества, непротиворечия и исключенного (или разрешенного именем Лукасевича) третьего.
Очень хорошо. Только вот дальше начинаются стандартные, но всякий раз искренние недоумения теоретиков, которые вновь и вновь удивляются: как же это естественный язык чудесным образом разрушает такие удобные построения на языке логики? А ведь удивляться абсолютно нечему. Ни одно логическое правило, от самых формальных, до сверхнечетких, не выдерживает перевода на естественный язык. Не выдерживает подстановки простых человеческих слов. Даже с костылями имени Фреге и Витгенштейна.
Логика, которая существует в смысле условно Тарского (и всех его более современных коллег) – есть прежде всего (и после всего) сумма формальных принципов формальных рассуждений. Если сократить и одновременно раскрыть общий признак – это сумма нормативов для рассуждений, которыми человеческий рассудок пытается изобразить процесс думания.
Эти попытки могут быть более или менее успешны, но, по определению, никогда не станут успешны вполне; до тех пор, пока естественное сознание не опростится под влиянием новейших социокультурных стереотипов настолько, что станет удовлетворять критериям, заложенным в указанные принципы и нормативы.
Нас же всегда интересовала совершенно другая Логика, о которой мы и будем теперь говорить.
Итак, в нашем понимании Логика – это сумма принципов работы пока еще не опростившегося сознания как объекта для его собственной рассудочной рефлексии.
Исходя из этого, для нас важнейшим являются не правила вывода, следования и т.п., не критерии истинности или модальности, а сама по себе возможность движения мысли. Как, в принципе, возможно что-либо, если возможно А?
Если А, то А. Не безусловно убедительный факт.
Если А, то не-А. Точно так же не очевидно.