Утром следующего дня после возвращения Мельника вновь собрался командирский совет. Блейд как раз пытался подравнять бородку пахаревыми ножницами, но Пасечник настоял, чтобы новобранец отправился с ним в землянку Доктора. Как понял странник, состав собрания никем не лимитировался, но те, кому сказать было нечего, у Доктора не появлялись. Однако сейчас, по сравнению с тем советом, когда решалась его судьба, в командирской землянке яблоку было негде упасть.
Все галдели так громко, что Доктору пришлось несколько раз стукнуть кулаком по столу, прежде чем установилась относительная тишина.
Командир начал говорить. Скупые слова тяжелыми гирями падали с его губ, но Блейд смог почерпнуть из них многое. Оказалось, последние несколько месяцев отряд нес непрерывные потери. Численность его уменьшилась почти на треть, и сейчас в рядах местных боевиков было едва ли больше полутора сотен человек. Около тридцати из них страдали от ран - достаточно серьезных, чтобы не принимать участия в боевых операциях.
Командир предлагал затаиться, уйти на запасную базу, переждать зиму и весной вновь вернуться сюда. По слухам, центральная часть полуострова была относительно безопасной.
Люди повозражали, поворчали, но в конце концов согласились. Больше всех кричал Мельник - про месть за павших товарищей - но после недавней истории с отсидкой в болоте его мало кто слушал.
На проверку зимней базы было решено отправиться следующим же утром. Блейда как нельзя более устраивало, что командир решил взять с собой и Инженера; он явно начал выделять новичка из общей массы. Это давало надежду, что от Доктора можно будет получить необходимую информацию.
Своим заместителем на месте командир назначил Пасечника.
* * *
Выходили на рассвете, когда огромный розовый глаз солнца только щурился самым своим краешком из-за изрезанной холмами линии горизонта. Впрочем, света хватило ненадолго; едва лишь маленький отряд успел пройти несколько миль, откуда-то вновь потянулся туман. Его огромные белесые языки разливались по низинам, дорогам, руслам ручьев; он глушил шаги, и без того тихие из-за толстого ковра жухлых листьев и мха, заглядывал под ветви лесных исполинов с облетающей листвой, тонкими струйками сочился между стволов. Спустя полчаса можно было увидеть что-нибудь только на расстоянии ста футов, не дальше. Только взобравшись на дерево повыше, удавалось различить будто плавающие в огромном молочном море вершины далеких холмов, торчащие из белесого студня огромными бурозелеными черепами древних великанов, перебитых здесь неисчислимые тысячелетия назад.
Но шесть человек шли все дальше и дальше, узкой тропкой, след в след, чтобы нельзя было определить их численность, с тяжелыми рюкзаками за спиной и болтающимися на ремнях автоматами. Как привык Блейд к этому военному труду во славу Костлявой! Все, как на Земле и в других мирах; цель не менялась, хотя оружие было различным.
Здесь от него не требовали темпа, которого добивались инструктора на полигоне; поход должен был занять несколько дней. Сначала он шел предпоследним. Перед ним угрюмо раскачивалась в такт шагам - раз-два, раз-два - фигура Молчуна: года три назад, во время одной из облав, его тройка попала в засаду, Что с ним сделали полицейские, доподлинно никто не знал, но ему удалось вернуться в лагерь - правда, вместо языка у него во рту торчал только бесформенный обрубок. Теперь лишь при определенном навыке удавалось разобрать те немногие слова, которые Молчун мог из себя выдавить.
За несколько дней, проведенных в лагере, странник несколько раз встречал этого парня на опушке леса, вглядывающимся в одному ему известные дали. Но все попытки новичка сойтись с ним Молчун игнорировал - либо кивал в ответ, либо попросту молчал. Совершенно случайно - от Пасечника - Блейд узнал, что в сожженной деревне, в Выселках, жили жена и сын Молчуна. Что с ними стало, никому не было известно, но мало кто надеялся, что в том огненном аду хоть кто-нибудь уцелел.
Теперь же в пяти футах от лица странника маячила сгорбленная рюкзаком спина, над мешком торчал заросший темными лохмами затылок. В этом человеке чувствовалась недюжинная сила - как мышц, так и духа. Блейду не хотелось, чтобы этот великан оказался когда-нибудь его противником.
То ли местность стала повышаться, то ли - что более вероятно согретый неяркими осенними лучами туман стал растекаться, словно вода из разбитой посудины. И хотя люди брели все еще по пояс в его холодных влажных волнах, но сквозь полысевшие ветви деревьев стало то тут, то там приветливо проглядывать солнышко. День перевалил за половину и пора было готовиться к обеденному привалу.
Наконец впереди показалась поляна - достаточно просторная, чтобы можно было увидеть вовремя любого приближающегося врага, и относительно сухая.
Доктор замер на опушке, долго стоял, поглядывая в разные стороны, к чему-то принюхивался и прислушивался, потом одним рывком сбросил в траву мешок и произнес только одно слово: "Тут!"
Все с облегчением начали опускаться на землю.
Охотник, шедший до того впереди, принялся разжигать небольшой костер, но дело у него не очень-то ладилось, и Блейд пришел ему на помощь. Охотник с недоверием покосился на новичка, но от компании отказываться не стал: вместе выходило значительно быстрее.
После обеда, в час, отведенный для отдыха, Блейд хотел было переговорить с Доктором, но увидев, что тот дремлет, откинувшись на рюкзак, не стал ему мешать. По собственному опыту странник знал, что в подобных ситуациях люди просыпаются отнюдь не в лучшем настроении, а разговор, как и его последствия, сейчас во многом зависели от командира.
Поэтому приходилось отложить беседу - по крайней мере, до вечера.
Отдых закончился. Посуда была вымыта в ближайшем ручье, собрана и вновь упакована; мешки подняты на плечи, автоматы повешены на грудь - так, чтобы их в любой момент можно было пустить в дело.
Теперь Блейд опередил Молчуна и шедшего третьим Рыбака, пристроившись сразу за спиной Доктора.
Спустя час после отдыха отряд вышел на шоссе, идти стало значительно лете, строй сбился - кое-кто пошел рядом с приятелем, сзади послышался негромкий разговор, смех, шутки. Странник решил воспользоваться моментом.
Отмеряя футы и ярды дороги, он догнал Доктора и пошел рядом с ним.
- Далеко еще?
- Завтра к вечеру выйдем на место.
- Надежное?
- Да. Глухомань...
- В лесу?
- На побережье...
Доктор был неразговорчив - даже здесь, на дороге, идти с тяжелым мешком за плечами было нелегко и желания вести беседу он явно не испытывал.
Блейд, шагая по-прежнему рядом с командиром, принялся решать очередную загадку: если идти до резервной базы всего два дня, то зачем они тащат такую тяжесть. Рюкзак тянул не меньше, чем на сто фунтов, и только о верхней его половине странник мог сказать что-то определенное - там лежали походный котелок и свернутая палатка. Так как ее еще не доставали, то прочий груз оставался покрытым мраком неизвестности.
Сами рюкзаки были собраны Пасечником и Доктором в командирской землянке - той самой, где в первый день решалась судьба Блейда. Потом каждый из группы выволакивал свой мешок на свет Божий и взваливал за спину. Груз был не объемен, но тяжел.
Окончательную разгадку приходилось оставить до ночи, когда большая часть отряда уляжется и не помешает Блейду полюбопытствовать насчет груза.
К вечеру, когда попутное шоссе осталось далеко позади, а под ногами стала хлюпать мерзкая болотная жижа, пошел дождь. Холодный, пронизывающий до мозга костей ветер разбивал пыль мелких водяных капель о лица путников. Доктор, пошарив у себя под рюкзаком, выудил оттуда нечто вроде капюшона. Ничего подобного у Блейда не было; впрочем, он и не жалел об этом - от летящей в лицо воды мало что могло защитить.
Из-за дождя, а возможно, и из-за того, что обложившие небо тучи ускорили наступление темноты, ночной привал устроили пораньше. Вытащили две палатки, Охотник вновь занялся своим тяжким делом по разжиганию костра теперь уже под дождем. Блейд на этот раз не мог помочь ему - приходилось ставить палатку. Поэтому и разговора с командиром опять не вышло.
Сразу после ужина полезли по палаткам - под дождем и ветром никому сидеть не хотелось. Остались только часовые; первыми встали в дозор Доктор с Охотником.