А уж знаменитые седые локоны - не иначе как синькой после мытья ополаскивал. И завязаны позади бархатной лентой в цвет плаща...
М-да.
Говорит учтиво:
- Я готов. Сэнья мне разрешит?
Приёмы шпажного боя - далеко не то, что сабельного. Сабля колет плохо и режет лишь с одной стороны, если, разумеется, елмань не заточена специально. Такую "подукрашенную" карху гран, большую тяжёлую саблю, у нас принято для краткости называть "сорочьим пёрышком". Те же цвета у стали: чёрный, белый и на них сплошь радужные переливы. Шпага того же веса колет, в общем, хорошо, рубит с обеих сторон в равной мере скверно, а резнуть к себе, чтобы разъять соперника на две неравные части, с нею редко удаётся. И совсем разные приёмы, движения предплечья и кисти - это как говорить на двух разных языках, в общем похожих, но с совершенно другой системой отношений между словами. Двуязычный Ной такое умел тоже. Вам неинтересно?
- Нет, отчего же, - рассеянно улыбнулся Рене, - мы, в общем, своё ловим. Так чем там дело кончилось?
- Танцами, - ответила Та-Циан. - Побил он меня в тот день, разумеется, вчистую. Если хочешь перенять от партнёра что-то полезное, не выпирай всеми своими ничтожными преимуществами, не бахвалься, а наблюдай и вызывай на то, чтобы он открылся: собственно, не для удара, а в смысле тайны, особенного приёма. Ещё Ной-ини с одобрением заметил, что меня, должно быть, очень приятно вести в вальсе, мазурке или полонезе. В Динане новая плясовая евромода не особо приживается.
- Когда? - помню, спросила я. - Навряд ли вот прямо сейчас, когда от нас обоих козлом разит. Слишком уж тяжело и парадно оделись для первого раза.
- Если вечером, - задумчиво спросил он. - Можно?
Ну, музыку достать не такая уж была проблема: и дисков с проигрышем в каждом брошенном доме навалом, и книг с закорючками, и свои дудельщики-сопельщики да гитаристы с хурарчи имеются. Вот мы и выставились перед здешним народом...
Я-то больше выказывала точную школу. А он носился по утоптанной поляне с упоением - иначе не скажешь. Как умел жить, любить своих девушек, ходить в атаки. И фехтовать, ну да. Правила танца были для меня как ноты, для него - что нотные линейки. Как мы только в ногах не запутались и не рухнули...
Оба на одну постель, не разжимая объятий. Погибель бабья. Поруха девичьей чести.
- А ведь сэнья со временем меня по всем очкам одолеет, - проговорил Ной, когда вся музыка истекла. - Вы все как есть чужие движения предугадываете и будто не умеете уставать.
- Ты, - ответила я, улыбаясь. - Только на "ты". И я хоть пока не ина, но не такая уж и сэнья.
В то время эскадрон уже был далеко от Цианор-Ри, но огнёвки ведь цветут по всему Эдину. Вот кто-то из них, Керт или Нойи, не так важно, и позвал меня смотреть луговину в лесу. Ключ посредине бил упругой струйкой и растекался лужицей чистой воды, такой прозрачной, что едва заметно было. А кругом распустились крошечные золотые розы о ста лепестках... Махровые тюльпаны. И на лёгком весеннем ветру колышутся - переливаются огнём, что затаился в углях костра.
Так вот. Стоят оба моих товарища посреди живого пламенного великолепия: глаза против глаз, ноги на ширине плеч и слегка набычились. Ростом не вровень, а куражом вровень. И кто из них мне более сейчас люб - даже не сказать. Не телесная красота творит мужа, но величие души.
Одно скажу. Мне по жизни одно было надо: чтобы мужчины дрались за меня, а не из-за меня друг с другом.
Тогда я подошла, соединила руки обоих и сказала твёрдо:
- Хочу быть посестрой вам обоим сразу.
А когда женщина такое говорит, уклониться почти нет возможности. Слишком лестно...
Хотя трудна эта доля, мало кто первой отважится. Тем более не связывают таким сразу двоих - много позже и в самом деле откликнулось.
- А как же Тэмучжин, Кокэчу Тэб-Тенгри и Джамугэ? - спросил Рене. - Они ведь обменялись похожими клятвами.
- Разве ты не знаешь, чем это закончилось для двоих из троицы, вождя и шамана? - вернула ответ Та-Циан. - Только зачем думать о завтрашнем вечере, когда и утро ещё не занялось...
И тотчас же порешили мы сделать обряд честь по чести.
Под вечер наши рядовые набрали из родника полный котелок воды и принеся, поставили в середине воинского лагеря, стараясь не расплескать алое солнце, что в нём отразилось. Рядом разожгли небольшой костёр. Мы вышли из своих шатров, завернули рукава и, порезав жилы ножами, выпустили малую толику нашей крови в воду. Она расплылась в воде дымным облаком того же цвета, и по его виду остальные пытались прочесть судьбу нашего тройного союза. А потом мы стали спина к спине, и один из всадников сплёл наши волосы в трёхпрядную косицу. Что поделать, если моих волос было больше, а Кермовых и всего-ничего! Но хотя бы это не отразило будущей судьбы в точности. Косицу отрезали, сожгли на костре, пепел всыпали в котелок и поднесли нам его - умыться и оплеснуть голову и плечи. А так как кровь ещё сочилась каплями, то мы целовали друг другу запястья, выговаривая по очереди следующее:
- Вяжу себя клятвой и окружаю словом. Да не будет для меня никого выше Нойи, ближе Керма. Да не будет - достойнее Керма, прекрасней Та-Циан. Да не станет вовеки - ближе к сердцу, чем Ной из рода Ланки и Керм бану Аркха. Чтобы вовек быть нам плечом к плечу в бою, колено к колену на совете, рука к руке на пиршестве. Одна мысль, одно сердце, одно дело!
- Положим, каждый из троих провозглашал своё, - после паузы добавила женщина без прежнего пафоса. - И, разумеется, одной водицей дело не обошлось - почали мы тогда бочонок старого вина, которое возили за сотней в лекарственных целях. Тоже было густо-красное, будто нацежено из вен самой земли.
- Госпожа. Прошу вас. Не надо больше, - слишком для себя тяжело и серьёзно проговорил Дезире. - Нам ведь... очень трудно сдержаться.
VII. ПУТЬ К ПЕРВОЙ ПОБЕДЕ
Часа в четыре ночи Та-Циан, крадучись, прошла на кухню к кофезаварочному комбайну - в глиняной турке получалось не то, как ни пыжься по поводу натуральной экзотики. По дороге прислушалась: из детской доносилось выразительное молчание. "А ведь никуда не делись, - с удовлетворением подумала женщина. - Верно я вчера решила, что не стоит дожимать ситуацию. Побольше доброй воли - и все фишки будут наши. Ведь не полосовать себя поперёк запястий, в самом деле, при первой возможности".
Стоит или нет преподносить им тактические и стратегические выкладки? Так размышляла Та-Циан, медитируя на душистую пену в чашке. Молодёжь падка не на нуднятину, а на приключения, впрочем, что до молодёжи, здесь мы явно имеем дело с некой условностью. Во всяком случае, эти клюют на бурлящую страсть, а не на хладный разум.
А что такое, собственно, жить страстями? Именно в них проявляется человек, а не в холодном смирении. Когда воля его свободна и парит, а не скована головными нормами. Тогда Богом ему прощается всё, ибо всё может быть поправлено... кроме самого человека.
Итак. Добыть из побратимов, что именно писано в приказе по эскадрону, оказалось легче лёгкого. Даже не апеллируя к новой дружбе - из одних реплик, брошенных мимоходом.
По всему Эрку и Эдину курсировали и патрулировали небольшие отряды добровольческой армии - нечто вроде конной милиции. Вступали туда люди самого разного кроя и склада, многие по сути защищали простой народ от таких же субъектов, как они сами (были или снова будут). Поскольку служили они до поры до времени без нареканий, то успели примелькаться.