Короче говоря, Идрис продавал мне сначала известное всем, позже - негромкие семейные секреты, делая из них своего рода ловушку. Однако я неплохо умела заглядывать за ширмы и покупать дорогое задёшево: мы явно друг друга стоили. Тайны открывались мне палец за пальцем, как говорят в Динане о вещах, которые крепко сжимают в кулаке: живом воробышке или эфесе шпаги.
Они в самом деле оказались единокровными братьями: Джен - старший, Идрис - младше одним-двумя годами. Как часто бывает в Степи, - от разных матерей. Как бывает не так уж редко - старший лелеял младшего и более немощного, пока обоих поочерёдно не забрал мужской мир. Младший из вывернутой наизнанку благодарности вечно забирал верх над старшим.
Первый брак был заключен по сговору и расчёту родителей - с тем, чтобы родились хорошие дети. Снежный Барс появился на свет от пылкой любви. "Нельзя было такое допускать, - пояснял Идрис. - Взаимная страсть отца и матери - дурное наследство для потомков. Денгиль, благодаря слиянию малых капель Древней Крови, был удачей во всём, кроме одного: в душе у него поселилось томление. Истинное жаждет соединиться с таким же истинным - ценой чего угодно вплоть до самой смерти. Но и такое положение вещей было правильным".
("Тут я всякий раз вспоминаю судьбу моего Эно. Имя, сходное с Идрисовым, тяга - Дженова: вопреки рассудку и расчётам отыскать свою половину от Древних, зачать, дождаться, изменить себя - и уйти. Хотя вот мой собственный любовник как раз не дождался".)
Итак, любовь отца и матери самого Идриса захлестнула всё расчёты. "Хафисат была прекрасна, как Ракель, и так же мало пригодна к вынашиванию, - пояснил он, - но не это оказалось главной бедой. Отец не послушал советов, и мне досталась не капля истины, но целое озеро, скрытое в наследственной материи. И недуг, который был воздаянием за чужую дерзость".
- Язык шибко образный, я понимаю, - пояснила Та-Циан. - Я на всякий случай пытаюсь воспроизвести стиль и не упустить нюансов. Речь идёт о том, что желаемые доминантные гены, которые следовало пробудить в потомстве, в случае Джена уравновесили друг друга. Идрису же пришлось поневоле платить: с редкостными дарами тела и души, которые он получил от матери, намертво сцепился ген глазной слепоты. Но само тело было на свой лад зрячим, душа - провидческой, лицо и осанка казались самим совершенством. К тому же годы его практически не брали. Стоило ли платить такую цену - вопрос не к Идрису: то, чего нет, ценишь больше того, что есть.
- С одного того оба и ссорились, - спросил Рене со странной риторической интонацией. - Один пытался утешить другого, а другой не хотел утешиться и подчиниться, потому что это оскорбляло. И нередко давал волю ненависти.
- Именно. Дженгиль мягко обуздывал своего младшего, это было корнем всех проблем, - кивнула Та-Циан. - Если бы они не любили друг друга так сильно, как говорил Байрон... Здесь присутствовала любовь - и конфликт, исходящий из природы самой любви.
- Ведь истинная любовь по определению мятежна, - пробормотал Дезире. - Ревности и бурь в ней больше, чем покоя, и нечем утолить жажду.
- Лично Барс такого не утверждал, понятное дело, - отозвалась женщина. - Объяснял гордыней своего старшего. В Сухой Степи-де тому показалось тесно, вот и забрал горы под свою руку. В определённом смысле.
- А Степь оставил брату из жалости, - догадался Рене. - Такое ведь не прощают. Я прав?
- Не совсем. То есть да, прав, но перескочил через несколько важных ступенек. В промежутке можешь представить себе бурный разговор двух посвящённых, расчётливую сделку с обдумыванием ходов, душераздирающее прощание Давида с Ионафаном. Или традиционный любовный треугольник и ссору, как ни пошло это звучит: Ирбис явно привлекал к себе симпатии эроских дам. Да что там - он и меня чаровал буквально на инстинкте. Хотя вряд ли я ему нравилась даже без учёта того, что он обо мне уже понимал.
("Позиционная война. Он стремился расставить сети и завладеть; я втихомолку стригла купоны с ситуации - беспечно, как человек, которому нечего терять. Так, скорее всего, было и между братьями: приязнь всегда под конец рождает соперничество. Очаровательный трюизм. Всё это я говорю для отвода глаз. Нарисуйте в уме безусловную чепуху, но по смежности додумайтесь до более очевидного. Чего было больше между мной и Идрисом, если уж мы повторяли старую модель отношений? Тяготения или отталкивания, любви или ненависти? И самое главное. Если Джен поистине был в Лэне тем, на что претендовал, пока не осудили, то кто его брат здесь и сейчас? Интересно, мальчики задумались над этим или пока нет?")
- Дзерен была от той же матери, что и Барс? - неожиданно поинтересовался Дезире.
- Да. Избранная супруга Валиуллы, в отличие от меня самой. Меня, можно сказать, подобрали с обочины.
("Но по сути - с иной стороны Зеркала. Уверенность в этом явно просвечивала во всех задушевных беседах. И знание о том, из какого генетического теста слеплена моя дочь".)
- В итоге мне открыли столько, - подытожила Та-Циан, - что я начала буквально опасаться за свою жизнь: Идрис, да и Валиулла, могли и пожалеть о том, что распустили языки. И чтобы не длить неопределённость, я нырнула в воду с головой. Воспользовалась их неведением Дженовой судьбы, чтобы резче отчертить свою собственную. В Эро, как ни закрывались от иноземцев, должны были, разумеется, прослышать о Дженгиле. Однако не всё: Оддисена любит жонглировать разнообразными слухами.
("Юноши поняли намёк на якобы легенское кольцо Идриса? Я ведь тогда не была уверена, что эроские отщепенцы сохранили древние опознавательные знаки. Хотя какие отщепенцы? Не более чем мои коллеги по Братству. Да и силты с самоцветами, должно быть, старее самой Оддисены... Даже история Эдмера на них намекает. Ох, не надо было мне так рано покидать Лес - тайны там были явно того же замеса, что и в Степи".)
- Ещё один полновесный козырь был у меня в руках: я знала, чем рискую, мой собеседник - не знал и оттого не ожидал с моей стороны тотальных саморазоблачений.
И вот однажды, уже в разгар пылающего лета, я протянула руку, сжала кольцо моего собеседника (ну точно - силт, и даже тематический). И сказала:
- Я лгала тебе, Ирбис-кахан. Нет, не совсем так: позволила не понять всей правды. Знаю я высокого домана, позже - легена Дженгиля не только из твоих слов.
И не обинуясь рассказала всё как есть. Начиная с убийства Дженом побратима и кончая смертельным состязанием троих. Может быть, слегка себя очернила - ведь, кроме Тейнрелла, никто не видел казни и свидетельствовать в мою пользу не мог, оттого попытка выгородить себя была бы понята лишь к худу. Вот только до наших любовных игр в любом случае не могло быть Идрису никакого дела, и касаться его слуха таким не стоило...
Барс выслушал мои слова невозмутимо - в лице и жилка не дрогнула, на руках и палец не шевельнулся. Хотя слепые зачастую не умеют изображать мимику.
Под конец сказал:
- Мой брат держался достойно, бился с честью и умер, как хотел. Что может увенчать любовь и саму жизнь лучше смерти? Кто ты была при нём, мы знали, но кто в дальнем Братстве - нас не интересовало. Важная персона - и всё.
- Я была, но не есть, - уточнила я вполголоса. - Руки мои хоть и не чисты, но свободны от бремени.
Он понял сразу оба главных смысла: что я оставила позади если не Братство, то его защиту, и теперь не пожелаю спрятаться за широкой мужниной спиной. Когда муж даёт развод, он трижды повторяет "талак": "Ты свободна, ты свободна, ты свободна". А у нас с Другом Бога насчёт такого был крепкий уговор. Что мне стоит только пожелать.