- Они смотрят, Тари, - глухо проговорил мой Барс, видимо, заметив, что я вот-вот потеряю самообладание. - Ты их значительней; ты редкость для всех земель.
Почему так? Остальные мои спутники ему не возразили. Они вообще держались молодцом: ну, разумеется, всем им было не в новинку. Сами, наверное, не однажды сопровождали гостей. "В этом городском пейзаже нет ничего шокирующего туристов, - подумалось мне. - Столица, разумеется, красивая, чистая и вызывает чёткие аналогии с Бразилиа. Но подсознательно все должны чувствовать то же, что и я сейчас: такое не по силам сотворить человеку. Как сказано в "Полдне" Стругацких о Леониде и леонидянах: "Разве природе под силу создать такое?" Вот в Вард-ад-Дуньа эта пафосная фраза невольно переворачивается, отчего зритель получает когнитивный диссонанс - сам, впрочем, того не замечая.
Отряд ехал бульварами, огибая центр по широкой дуге. С нашего места оказалось невозможным увидеть большую часть высотных зданий, но я сразу поняла в них главное. Они не только казались, но были созданы как монолит во всей сложности ветвей и кристаллов. Живой хрусталь. Аметист. Обсидиан. Гора или дерево во всей натуральной естественности - и небо над головой, почва под ногами и копытами, люди в окружении неба, земли и циклопических стен смотрелись как нельзя более гармонично.
Отчего-то я вспомнила присловье, которому обучила меня Майя: "Верх и Низ - две ладони Тергов, которые мнут земную глину, смачивая небесной водой". То, что предстало перед нами сейчас, было именно таким. Словно его напечатали на гигантском трёхмерном принтере и вдохнули жизнь.
- Как в шарнирных кукол, - пробормотал Дезире. - Чем такое удобно: всегда имеется шанс отточить модель в виртуале, прежде чем влепить в плоть и кровь. Точнее - вылепить из.
- Ты это брось, - воспротивился Рене словно по долгу совести. - Не твоя стезя, типа.
"Хитрят, - промелькнуло в мозгу Та-Циан. - Играют в туповатых простачков. Отталкиваются от моей и Татьяниной идеи. Мы упорно наводим друг друга на мысль, но никто не хочет делать это явно и к тому же насильственным образом".
- Вот что пришло мне в голову, - продолжила она вслух. - Динанское Братство знало - иначе и быть не могло. Но чтобы как следует вникнуть во все тонкости, нужен был свежий глаз. Моё зрение было промыто без малого десятью годами степной жизни. К тому же Зеркальщики, скорее всего, видели восход, раннюю стадию, а мне довелось попасть в начало расцвета. Так я считала. И ещё я думала тогда: "Ради истинного знания стоит бросить на кон саму жизнь, даже если не успеешь купить на свой выигрыш нечто реальное. Это и будет чистым, бескорыстным обучением".
- Таким, что безусловно становится тобой самим? - снова вмешался Дези. - Дарит понимание, но и убивает прежнего тебя?
- Догадлив, - чуть сморщилась Та-Циан. - Хотя чего уж там - я ведь здесь вполне себе тёплая и дышащая.
Усадьба, куда мы ехали, пряталась в глубине заросшего клёнами двора, но тень, казалось, резче выделяет все оттенки: рыжевато-красный, готический кирпич стен, голубоватые отблески на стекле стрельчатых окон, густо-синее, как и везде, небо, от которого при полном, можно даже сказать - мёртвом штиле веяло грозой. И всё это в окружении пышной зелени.
Тотчас подбежали молодые люди и подростки обоего пола, помогли спешиться - скорее чтобы оказать честь, - приняли лошадей и тюки, которые тотчас начали снимать, чтобы унести в наши комнаты и кладовую. Работали они как механизм с туго взведенной пружиной.
- Ученики, - пояснил Идрис. - Живут у мастера: за месяц до смерти отца таких было двое, раньше - и того больше.
"Хороший средневековый обычай, - констатировала я про себя. - И учатся чему-то там насущному, и приносят пользу, какую могут, и находятся под присмотром".
Он в самом деле был в наличии, этот присмотр. Под дверным навесом, пышностью напоминающим свадебную хупу, за нашим въездом наблюдала женщина, что называется, в возрасте. Пегие волосы, кое-как стянутые повязкой, седые брови, крючковатый нос, пронзительно-бледные глаза, опалённая зноем кожа, воинская стать. Росту в ней было едва мне по плечо, так что величию, которым она обладала, было тесно внутри.
Я тотчас поняла суть. Сокровищем, которое Идрис хранил в доме как зеницу отсутствующего (по сути) ока, оказались его родители. По опыту знаю, что предки на всём материке по умолчанию мыслятся отсутствующими. Не обязательно мёртвыми, но в том смысле, что занимаются своим делом в известном отдалении. Разумеется, в случае, если не доказано обратного: мусолить одно и то же место и одно и то же ремесло никому не интересно, это способствует постоянным миграциям.
Из родителей Барса пребывала в наличии та жена, которая, образно говоря, была Лией. Так объяснил он сам. И уж это, похоже, было нечто такое, что покойница Диамис в раю ахала и вздыхала от белой зависти! Нечто поистине устрашающее: то, чем я бы стала лет через сорок. Так я полагала.
Путь через парадный вход в отведенные нам комнаты проходил мимо хозяйки, и каждый, поднимаясь по ступеням, должен был отдать ей поклон, прижав к груди раскрытую ладонь и называя новую нашу владычицу по имени - Альфия. Каждый получал от неё в дар отрывистую реплику, пущенную словно бы в сторону, - прямое попадание в лицо сильно бы нас стеснило.
"Вот женщина длинной воли, - отозвалась Альфия-кукен на меня. - Умеет делать для Степи правильных дочерей. Сын, ты поднёс мне славный подарочек - один череп, что у неё на плечах, многого стоит. Классика жанра".
Почти что покойница Диамис: только не надо нам далеко идущих намёков. И да, разумеется. Это её сынокк так назвал - кукен, любимой супругой отца. Идрис ведь впереди меня шёл, а я услыхала.
Ну а поскольку мы вроде как поженились, хотя тихомолком и без оглашения договора, отвёл он меня пока в свои личные покои. Трёх господствующих тонов: красные бухарские ковры на полу и стенах, гладкое тёмно-коричневое дерево, розовато-белая резная кость. Такое впечатление, что мебель проросла из ковра - или в неё обратились, покрупнев, его узоры. Резной слоновый клык - языческие статуэтки на низком столе, рядом с пиалами, чайником (фарфор, но тоже костяной) и письменными принадлежностями, светильники над низким просторным ложем. Вид у всего такой, будто ничто ничего не стоит или бесценно: дорогое наравне с дешёвым, но всё в равной степени изысканно, так что про материал вообще забываешь. Вид у всего такой... В общем, будто хозяин владеет своими глазами получше зрячего.
На самом деле Идрису было нужно всего-навсего побольше места для манёвров и поменьше хрупкой мелочи не на своих местах. Слепым на самом деле нужна не помощь, а лишь чтобы не лезли под руку всякие доброхоты: тогда они справляются.
Вот он добрался до матраса - на нём ковёр и над ним ковёр - и скрестил ноги, не ощупывая места руками. Показал мне, протянув руку вбок:
- Садись там, где концы моих пальцев. Хочу слышать твоё дыхание, когда стану говорить.
Тут я вмиг поняла недавние намёки. Что не родная матушка ему Альфия, но лишь законная. А, значит, настоящий её сын - Дженгиль. Просила я суда тех, кто имеет власть, думала - легенов здешней части Братства. Получила ту, что имеет бесспорное право: от своей крови к моей крови.
И сказала - не совсем то, чего он ожидал. По крайней мере, понадеялась на такое: прежние мои мужчины были из малого Динана, всяко умом попроще. И совладать с ними я умела - вот разве что с Дженом не очень. Это властные дамы ввергали меня в оторопь, и то ненадолго.
- Супруга твоего батюшки захочет взять с меня равновесную плату? - спросила я, опускаясь на указанное место. - Талион или как там зовётся по-вашему?
А в Степи нет такого закона. Правит одно желание. И слова тоже нет.
Барс даже рассмеялся: