И в другом месте:
"Нравственность - правила для слепых".
- Я всё чаще застаю Рене и Дезире за чтением того самого дневника, - пробормотала Та-Циан, забыв спрятаться от въедливых слушателей. - Делать им замечания устала - думается, они правы, какого-либо иного корма им в последнее время практически не перепадало. Слишком я занята собой, чтобы кормить-бить-учить их непосредственно; а ведь оба явно растут и мужают как бы с одних моих умных мыслей. Я больше не застаю их в животной форме, да и как люди они уже давно не подростки. Любопытно, у вампиров растёт борода? Ох, не хотелось бы. Но - с этими побочными эффектами как получится, тому и будем рады.
Но продолжим рефлектировать на наши резиньяции.
"Взываешь к чистому бумажному листу, когда надо что-то выплеснуть, выкорчевать из души, - писала Татьяна. - На экране компьютера получается быстрее и аккуратней, но это исповедь urbi et orbi, как ни защищай её паролями. В старинном способе письма сохраняется нечто магическое, изначальное: прикрепить звук летучей речи к своего рода скрижалям. Однако любые скрижали могут разбиться, рукописи таки горят, и бросить свои слова на ветер, сплести с бродячими электромагнитными излучениями иной раз кажется самым большим волшебством и - что парадоксально - наилучшим способом их сохранить".
Чем дальше, тем больше она ощущала родство с незнакомкой, что уступила ей место, думала Та-Циан уже более отстранённо, как бы поворачиваясь лицом к ушедшей Таригат. Наверное, судьба гостьи с того края ойкумены была бы в точности такой же, когда бы она позволила себя приковать к здешней просторной и безблагодатной земле.
Но гостья вот именно что это позволила...
И теперь Та-Циан вынуждена записывать тексты в своих приёмышах.
Остров, откуда она была родом, был сердцем бури, но рутенское спокойствие прятало в своей сердцевине гниль.
Образ, который появляется, когда изгнанница думает о Великом Динане: гигантская друза горного хрусталя, которая поднялась из центра земли благодаря неким катаклизмам. Стержень лазера. Возможно, некая деталь межзвёздного скитальца, в который намерена обратиться наша планета: носовое орудие, линза гиперпространственника? Клык, которым можно вспороть ткань мироздания?
"Что за дикая идея", - думает Та-Циан, слегка потирая висок. (Опять в нём игла - похоже, её питомцы недобрали витаминов.)
К тому же это противоречит идее искусственного создания башен, которая была вложена в неё саму первоначально. Или искусственное (от слова "искусство", что, в свою очередь, восходит к "искус", искушение) в Степной Стране равно естественному, нарочитое - невыдуманному?
Хождения за информацией в середине лета совершенно прекратились: будто каждого из подопечных дамы Альфии уже подцепили на невидимый крючок, в свою очередь прицепленный к потайной леске, и теперь связь с источником знания не прерывалась. А может быть, причина была в бурях, которые сгоняли облака в тучи: в пустыне, как и в соседней степи, грозы были явлением редким, кратковременным - и очень страшным. Притягивали башни непогоду или соперничали с нею, но одно явно влияло на другое и, похоже, не в лучшую сторону.
Дверь между двумя половинами их малой вселенной не запиралась, и однажды Таригат, возвращаясь с несколько затянувшегося праздника, застала у себя Идриса. Тот вглядывался в деревья за окном с напряжением зрячего.
- Хорошая была свадьба? - спросил, не поворачиваясь к жене.
Камрану сосватали милую соседскую девушку - а сегодня отмечали не возлегание на одно ложе, но, по сути, сам сговор.
- Шумная, - ответила Таригат. - Нарядная. Кормили сытно. Тебе хотелось узнать что-нибудь иное?
- Что? - он повернулся, устремив взгляд поверх её головы.
- Ну, например, было ли заметно, что суженые неровно друг к другу дышат.
- А, любовь! - отозвался Идрис с лёгким презрением. - Разве сходятся ради этого? Цель брака - удачное потомство. Нерасчётливая страсть - плохая путеводная нить. Ты думаешь, если каждый мужчина ухватил себе женщину по нраву, а женщина ухватилась за мужчину, то они сразу начнут чеканить золотые червонцы?
- Провозвестники Хесу говорят, что лишь детьми оправдывается союз двух полов. Всё равно, какими.
Он рассмеялся:
- До чего верно! Только ты, по-моему, не видишь изнанки этой истины, а ведь у любой площадки или плоскости сторон по крайней мере две. Может статься, другие союзы, не столь разновидные, в оправдании вовсе не нуждаются?
И после паузы:
- Сходиться ради получения потомства, причём надолго - самый ущербный вид соития. Чем люди тогда не скоты? Причём достойные лишь того, чтобы ими кормились более сильные хищники.
- Те же провидцы считают, что малая семья защитит дитя надёжнее всего на свете. Поместит в свою раковину и плотно закроет створки.
- Таригат, откуда же она возьмёт силы и умение, чтобы не дать дитяти задохнуться? Может быть, оно верно для Дар-уль-Харб, земли войны и нечестия, но в неподдельной Дар-уль-Ислам наши младшие дышат свежим ветром перемен.
- Что такое неподдельная Земля Послушания, мой Барс?
- Та, где Всевышний ощущается как непреложная константа бытия. Там тень Его встаёт между солнцем и иссохшей плотью земли, и навстречу ей поднимается людская благодарность. А если нет обоюдного чувства, лишь безрассудная вера - тогда на свет появляются фанатики. Они расчисляют, что верно, а что нет, но обречены ошибаться. И нет им ниоткуда помощи.
Из-под цветистых филиппик тоже просвечивала изнанка, простая и грубая. Особенно в унылой интонации последней фразы. Поэтому Таригат и спросила - по первому впечатлению, нелогично:
- Барс, может быть, мне всё-таки попросить у тебя развода?
Он обернулся. На лице буквально зазмеилась улыбка - безнадёжный штамп, но точнее не выразишься. Что же, любая штампованная фраза когда-то гуляла в девицах.
- Тогда я не смогу тебя оберегать и защищать на суде.
- Ты хочешь такого, не хочешь или всего-навсего констатируешь факт? Собственно, со своей защитой я привыкла справляться сама.
И снова некий оттенок злорадства на губах и вокруг глаз. К тому времени Таригат подрастеряла юную прелесть; возможно, оттого и былое уважение Идриса слегка износилось?
- Не тебе знать и решать что-либо по этому поводу, - ответил он одной из любимых здешних двусмысленностей.
"Отлично, - сказала она себе тогда. - Видимо, ожидается подобие фемы, и с нею в мою жизнь войдёт новое. Что несказанно радует".
Следовало бы пояснить для запланированных слушателей, прикидывает Та-Циан. Тайное судилище классической вестфальской фемы происходило ночью и состояло в том, что обвиняемого брали преимущественно во сне, связывали, выносили приговор без его присутствия и если он оказывался виновен - вешали на ближнем дереве, вырезая под ним пять таинственных литер: SSSGG. Stock, Stein, Strick, Gras, Grein. Палка, камень, веревка, трава, страдание.
Был ещё вариант - посланник проникал в наиболее потайное место дома и оставлял там повестку в суд: обвиняемому оставалось либо явиться по указанному адресу, либо бежать со всех ног, причём успевал он, как правило, совсем недалеко. Фема, то же фемгерихт, была вездесуща и старалась поддерживать репутацию.
В фемгерихте были степени - целых три. Члены первой назывались штулхеррен - главные судьи, второй - скабины, то есть заседатели, третьей - франботен, или послы. Его члены при вступлении в ряды говорили уйму пышных слов: