-- Ну что, Иван? -- сказал помощник, усаживая его напротив. -- Где ты теперь?
-- Где был и раньше, -- ответил тот. -- В "Востокрыбхолоде", лебедчиком на пятом краболове. Сам знаешь, какая работа: по двенадцать часов стоишь на лебедке, как проклятый...
Помощник понимающе кивнул.
-- Сейчас в отгулах? -- спросил он.
-- Ну да.
-- Ты ж, кажется, с рыбаками ходил...
-- Было один сезон: нахватали "звездочек"* на минтае -- заработки были неплохие...
* За перевыполнение плана на рубку судна ставят звездочку.
-- Чего ушел? -- помощник плеснул ему в стакан.
-- Как тебе сказать... -- Иван Калин выпил. -- Не чувствовал я от этой работы удовольствия. Вроде бы все как надо, а что ловишь? Ты этого минтая пробовал когда-нибудь?
-- Нет, -- ответил помощник. -- Я его, Ваня, и за деньги в рот не возьму. Пусть его японцы жрут.
-- Туда и отправляем, -- ответил Иван.
-- Помнишь, как мы вас спасали? -- оживился Ишмаков. -- Отозвали нас с промысла -- надо спасать рыбаков. Эти рыбаки не умеют на шлюпках спасаться, у них, если машина отказала, считай, все... В Охотском вы тонули?
-- Возле Удской губы.
-- Вот-вот... Четыре человека у вас утонуло?
-- Три, -- ответил Иван. -- Их потом "Нахичевань" повез в Холмск для захоронения...
-- Четыре, Ваня, -- не согласился помощник. -- Мы эту "Нахичевань" в море остановили на боте: хотелось покурить, а у нас папиросы кончились... Капитан чуть не перекусал нас со злости: он думал -- случилось чего, а мы из-за пустяка остановили пароход. Хотя, может, и не из-за пустяка: курево в море -- первое дело...
-- А ты как сюда попал?
-- Матрос у нас погиб, Санька Кулаков...
-- Это тот, что фонарь расшифровывал? -- спросил Иван.
-- Точно, -- усмехнулся Ишмаков, -- было такое...
Случай и впрямь был забавный. У них однажды на промысле не вернулся на шхуну бот, и они никак не могли с ним связаться по рации. Наступила ночь, а его все нет. Все переполошились. И тут увидели огонь на берегу -- мигающий такой огонек... Вызвали радиста. Тот говорит: "Я по вспышкам читать не могу". Тогда Саня Кулаков взялся -- он работал радиометристом во время срочной службы. И сразу прочитал: "Осохли, ожидаем прилива..." А в это время бот уже у борта был... Как потом оказалось, на берегу стоял обыкновенный столб с фонарем...
-- Спасибо, что запомнил, -- удовлетворенно сказал грузовой помощник. -- Знаю: хороший ты моряк, хоть теперь и бутылки сдаешь...
-- Между прочим, тут и твои есть -- жена передала...
-- Как она там?
-- Все так же: выйдешь из дома, глянешь -- копается в огороде, придешь домой -- она опять там...
-- Детишки?
-- Старший на рыбалке круглый день, я его и не видел ни разу, а девчонка -- молодец, помогает матери...
-- Кабанчик мой цел? Купил перед отходом, не знаю, как он...
-- Бегает, паршивец, шкодит в огороде, жены наши чуть не перецапались из-за него...
-- Помирятся...
-- Да они уже разговаривают.
-- Возьми-ка ребятам икры... -- Помощник открыл кошелку.
-- Крупная какая, хоть пересчитывай! -- подивился Иван.
-- Бери, бери...
-- Ну, побегу я, -- заторопился он. -- Хлеб поставил, надо посмотреть...
Помощник услышал над головой его торопливые шаги.
Вторым к столу подошел старик Архипов -- боцман на пенсии, весь в орденах и медалях. Зашел он сюда неизвестно чего -- наверное, просто посмотреть. Боцман Архипов был из поморских зверобоев, они вместе перегоняли когда-то северным морским путем финские шхуны из Архангельска во Владивосток. Ишмаков воевал на севере, на морском охотнике, его в 51-м списали в запас. Перед тем, как перегонять суда, он еще работал кочегаром на ледоколе, там они и познакомились.
-- Помнишь, -- сказал он, -- как доставалось мотылям*? В вагонетках таскаешь к бункеру уголь -- аж кровь из ушей, топка кипит, шлак в бочку, а одна бочка с водой -- ныряешь в нее в трусах и сапогах, как грузчики эти...
* Так называют на судах кочегаров и мотористов.
-- Да, не то что теперь, -- согласился бывший боцман Архипов. Он понюхал коньяк и сморщился: -- Чего это ты пьешь?
-- Не нравится? -- усмехнулся помощник. -- Тебе это никогда не нравилось... Забыл, как пурген в бражку бросал?
-- А вам и невдомек было! -- закашлялся Архипов, слезы у него выступили на глазах. -- Бывало, только выйдем на боте, а кто-нибудь уже за живот держится: боцман, правь скорее к льдинке, к льдинке...
Они помолчали.
-- Я слышал, что Кулаков погиб, -- сказал боцман.
-- Он хотел бот спасти, Санька... У них солярка кончилась, вызвали судно по рации. А судну не подойти -- лед спрессовался, тяжелый... Капитан передает: бросайте бот, идите к берегу. Все пошли, а он повернул назад. Он хотел бот спасти, а этому боту -- шесть рублей государственная цена...
-- Глупо, конечно, -- согласился боцман. -- Но подумай: а как ему без бота? Он стрелок, ему надо на боте ходить...
-- Все ты можешь объяснить, -- нахмурился Ишмаков.
Архипов завозился в карманах и вдруг положил на стол тяжелый замок, завернутый в промасленную бумагу.
-- От подшкиперской, -- объяснил он. -- Уходил на пенсию, взял по привычке, чтоб не стянул кто-нибудь... Это еще довоенный, работает, как машина...
-- Бережливый ты на государственное добро, -- сказал помощник. -- В одной робишке, наверное, всю жизнь проходил, а в кладовой целые залежи барахла... Вон сколько медалей заработал! Хвастаешься сейчас небось...
-- Ну, медали я, положим, не за это заработал... А ношу их потому, что пионеры все время на утренники вызывают, не успеваешь их вешать... Вот и ношу, -- Архипов вдруг обиделся чего-то.
-- Обожди-ка, -- остановил его помощник. -- Возьми икры, подкрепи душу.
-- Тут тебе самому ничего не осталось...
-- Тогда селедку возьми: сам разводил тузлук, с листом и перцем, -видишь, какая...
-- Так не возьмешь замок? -- спросил Архипов.
-- Давай, -- согласился помощник, -- пригодится.
-- Вот спасибо! -- обрадовался бывший боцман.
-- Тебе спасибо. Живи долго, на радость пионерам, -- засмеялся помощник. Архипов вышел.
Потом появился еще один. Помощник его фамилии не помнил. Когда Ишмаков работал на гидрографическом судне, этот парень был простым угломерщиком. Теперь он занимал должность технолога флотилии. Ишмаков его не приглашал, он подошел сам. Он сидел за столом, аккуратный молодой человек с пробором на голове, со сверкающими запонками в рукавах рубашки, и увлеченно чертил какую-то схему -- собственный проект, по которому в скором будущем будут добывать зверя на береговых лежбищах.
-- Ваш промысел технически устарел, -- говорил он. -- Даже на осенней добыче шкуры малопригодны, на них остаются кровоподтеки от дубин...
-- О звере беспокоишься? -- не понял помощник. -- А когда инженером на судне работал, так закрывал глаза на бой недомерков... А почему закрывал? А потому что ваша получка от нашего плана зависела...
Технолог стушевался.
-- Ну, теперь все по-другому, -- ответил он.
-- Сколько бьем каждый год, а вы о его шкуре беспокоитесь! -- говорил помощник. -- А ТИНРО* ему кишки меряет, дерьмо берет на анализ... Вот Белкин был, далеко вам до него.
* Тихоокеанский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии.
-- Так ведь и он кишки мерял...
-- Не тебе говорить про него... Белкин живое понимал, елки-двадцать... К примеру, ты зверя разделываешь, а сердце его под твоей рукой -- тук-тук... Понимаешь, что это такое?
-- Что тут понимать? -- Он поднял на помощника серые, немигающие глаза.
-- Знаешь, иди отсюда! -- сказал помощник.
Тот обиделся, поднялся из-за стола, и помощник вскоре услышал его размеренные шаги вверху.