4
Столовая работала круглые сутки. У крыльца стоял большой крытый грузовик с утепленной кабиной. Эти машины обслуживали лесорубов на трассе. Дверь столовой была открыта, девушка-уборщица из сезонниц выметала сор. Когда Полудворянин прошел через коридор, она затерла его следы мокрой тряпкой. Просторный рубленый дом был разделен занавесками на две половины. В первой половине, собственно, и была столовая, во второй жила заведующая с сыном и кореец, ее муж. Столовая была уставлена круглыми сосновыми столами на изогнутых ножках, без скатертей, в углу блестела изразцовая печь. Из посетителей был только сторож банка, который возле печи проводил свой отпуск -- пил нечто крашеное, похожее на жидкость осьминога. Полудворянин подошел к буфету и нетерпеливо постучал кулаком по стойке. Он слышал шум воды в моечной напротив и видел женскую фигуру, отраженную в запотевшем зеркале, которое виднелось в полуотворенную дверь, но к нему долго никто не выходил, а потом вышла жена корейца с грудой мокрых стаканов на подносе. Когда она увидела Полудворянина, щеки у нее порозовели. Она быстро поставила поднос со стаканами, стянула с себя немытый халат, затолкала его под стойку и подала ему руку. Полудворянин видел, что ей очень хотелось вернуться в моечную и глянуть в зеркало, но она пересилила себя. Жена корейца была низенького роста, с полной красивой грудью, черная коса по-девичьи лежала на груди -конец косы был распущен; круглое лицо женщины с карими глазами, с темным пушком над губой казалось очень молодым, и кожа на открытых плечах была гладкая и розовая, но руки -- сухие, морщинистые, перевитые жилами -выдавали ее возраст...
-- Приехал, наконец, -- сказала она, смущенно улыбаясь и не глядя на него. -- И как тебе не скучно жить одному?
-- А чего мне скучать? -- ответил Полудворянин. -- Картошка есть, солонина, дичь всякая, теста завел целую бочку... А рубаху я себе сам выстираю...
-- Ты все умеешь, не то что мой...
-- Где он?
Она показала на занавески.
-- Валик тебя целый день ждет не дождется, -- сказала она о сыне.
-- А ты? -- в шутку спросил Полудворянин и тотчас пожалел об этом, потому что в глазах женщины, смотревших теперь прямо на него, проглянул такой голодный, неутолимый огонь, что, казалось, изменил ее лицо. Но она снова пересилила себя и ничего не ответила ему.
Полудворянин посмотрел на меню:
-- Борщ, -- сказал он, -- только...
-- Будет как кипяток, -- подхватила она. Она знала, что он любит, чтоб все было или очень горячее, или очень холодное.
-- И водку... Только не разводи бодягу, -- Полудворянин кивнул на стакан, который держал сторож банка. -- Кому не надо -- не придет, кому надо -- не заметит, -- успокоил он ее. Водку на рыбокомбинате продавать запрещалось.
-- А я не боюсь, -- ответила она и вытащила из-под прилавка темную бутылку женьшеневой водки. -- Сейчас подавать или подождешь борща?
-- Валик не спит?
-- Спит, наверное... Ты иди, а то потом будет обижаться, что не разбудил...
Полудворянин, боднув головой занавески, вошел во вторую половину. На хозяйской половине было человек десять мужчин: лесорубы, охотники, шоферы с трассы. Они сидели вокруг длинного стола и играли в польский банчок. Кореец находился среди них. Пожилой лесоруб с красным, будто обваренным лицом сидел на корточках возле топки и прикуривал от головешки, которую он держал в руках. Все мужчины были в свитерах, черные полушубки казенного образца горой лежали на полу. Банкомет с хрустом распечатал новую колоду и стал метать карты веером по кругу. Остальные, затаив дыхание, следили за ним. Кореец мял в руках злосчастную шапку -- она все еще была вывернута наизнанку... Полудворянин отодвинул еще одну занавеску -- слева от входа. За ней стояла железная кровать, и сын хозяйки спал на ней, по привычке укрывшись одеялом с головой. Везде были разбросаны игрушки -- грузовики разных размеров. Полудворянин сел на корточки и стал складывать их в одно место. Валик приподнял краешек одеяла и, не подавая голоса, сонно следил за ним темными глазищами.
-- Ах ты, лентяй, -- сказал Полудворянин, -- всегда за тебя приходится вкалывать...
-- Привез кита и курицу?
-- А как же... -- Полудворянин запустил руку в карман куртки и вытащил оттуда две статуэтки из моржового клыка.
-- Молодец, -- похвалил его Валик. Он взял статуэтки, повернулся к нему спиной и сказал, засыпая: -- Ты самый хороший, ты меня никогда не обманываешь...
Полудворянин засмеялся, и, довольный, пошел от него, и столкнулся у порога со своим приятелем -- поселковым милиционером Генкой Волынщиковым, который вступал во вторую комнату.
-- Здорово, -- Генка подал ему холодную мокрую руку. Лицо у него тоже было мокрое, с фуражки капало. -- Все играете? -- спросил он с осуждением, обращаясь к игрокам.
-- Неужто запретили по закону? -- поинтересовался краснолицый лесоруб.
Волынщиков ничего не ответил ему, вытащил из сумки платежную книжку и стал выписывать квитанцию.
-- Эти не трогай, -- сказал банкомет. -- Лексеич, рассчитайся с ним...
Краснолицый лесоруб достал бумажник и, сосчитав играющих, заплатил за всех. Генка Волынщиков дал ему взамен квитанцию, и лесоруб аккуратно сложил ее и спрятал в бумажник. Волынщиков погрел над огнем озябшие руки, потом, вместе с Полудворяниным, они вышли в столовую. На столе уже "разводил пары" борщ и стоял наполненный до краев стакан водки. Полудворянин взял с подноса еще один и отлил в него из полного стакана.
-- Не буду, -- Волынщиков предостерегающе поднял руку. -- И в рот не возьму.
-- Так ведь ты уже кончил дежурство...
-- Сегодня у нас круглосуточное.
-- Как стал милиционером, так забыл ты морскую дружбу, -- упрекнул его Полудворянин. -- Выпей: кому не надо -- не придет, кому надо -- не заметит...
Волынщиков выпил. Сторож банка встретил это громким одобрением и отсалютовал из своего угла стаканом -- он уже был здорово навеселе. Полудворянин отправился за второй ложкой, и они, обжигаясь, стали хлебать борщ из одной миски.
Полудворянин вдруг достал паспорт с деньгами и показал Волынщикову.
-- Откуда у тебя столько денег? -- удивился Генка.
-- Могу ответить... -- Полудворянин отодвинул пустую посуду жене корейца, которая подошла к ним. -- Загнал Шубе шкуры с лежбища...
Генка, видно, поверил ему, потому что не решился больше расспрашивать.
-- Прямо помешались все на этом рыбокомбинате, -- сказал он. -- Вчера Вовку Шимонаева застукали: привез медвежью шкуру -- такую облезлую, где он только выкопал такого медведя... Тоже б купили, сезонники любят такие вещи... Влепили ему штраф для начала, чтоб неповадно было...
-- Володю мог бы и выручить: моряк все-таки...
-- Выручить? Я браконьеров не выручаю, понял? -- Генка вроде захмелел от выпитого. -- И тебя не пожалею, хоть ты и друг мне...
-- Слышь, -- наклонился к нему Полудворянин. -- У тебя из конфискованного есть что-либо для лодки?
-- А что тебе надо?
-- Японская фанера...
-- Вроде есть... -- Генка засмеялся. -- Совершишь плаванье, Шурка, меня и Козырева но забывай -- мы тебя на дорогу вывели, не забывай нас...
-- Мы, айны, ничего не забываем...
-- Все равно сорвешься ты со своим характером, -- Генка положил ему руку на плечо. -- Посажу я тебя, -- пообещал он, -- посажу, но все равно любить буду...
-- И на том спасибо...
Ему вдруг стало хорошо. Это всегда случается вдруг. Вроде все шло как обычно и люди кругом -- ты их давно знаешь, ничего они тебе особенного не сделали, ни хорошего, ни плохого, но вдруг тебе становится хорошо среди них. И тогда ты начинаешь распространять это хорошее чувство, которое свалилось на тебя, все шире и шире вокруг, насколько обнимет твоя душа. Вот рядом сидит его друг и в море плывут его друзья: Славка-штурман, инспектор Козырев, вся зверобойная флотилия, и печка горячая в углу, за занавесками играют в карты, и Иванка, и сезонники под дождем... Всем им сейчас должно быть хорошо, если хорошо тебе... Если ты родился среди людей, если ты тонул, но не утонул, если ты хватал удачу за горло и неудача была твоим товарищем, то в конце концов наступит такая минута, когда ты оценишь все это вместе. И тогда тебе станет хорошо. И все равно, где это произойдет -- в море на лодке, или на песчаной дороге, или вот в этой комнате...