Я захотел увидеть вас,
Пришел к калитке вашей
И получил немой отказ...
Она оборвала чтение и расхохоталась.
- Где ты нашел калитку? Какая калитка? На одной площадке живем. Увидать захотел. В школе каждый день видимся - "Преданный вам Рауль виконт де Бражелон", - прочитала она подпись под длинным столбцом рифмованных строк. - Рауль! Высмеяли бы ребята, если б узнали.
- Не говори никому! - испугался он.
- Непременно раззвоню на всю школу. Эх ты, Рауль! Ужасно плохие стихи, не сердись, Рауль. Ведь сочинения ты пишешь прилично. Ольга Денисовна зря "хор." не поставит.
- Я пошутил, - конфузливо бормотнул Женька.
- Шути лучше прозой.
- Отдай мои ужасные, плохие стихи.
- Нет уж, спрячу на память... для смеха.
Она сунула листок в портфель.
- Ромео и Джульетта семидесятых годов двадцатого столетия не в силах закончить любовный дуэт, - догоняя их, продекламировал Гарик Пряничкин.
- Если до Шекспира дошло, так ты у нас Полоний почище шекспировского, - отрезал Женька.
- Элементарно и непохоже, - без гнева возразил Пряничкин.
- Трижды, четырежды Полоний!
- Хоть сто! Непохоже. Где ты видел, чтобы я пресмыкался? Сгибал спину? Лебезил? - надменно бросил Гарик, выше вскидывая красивую голову.
- Ты внутри лебезишь, а надо будет...
- Женька, оставь, не наскакивай, - примирительно сказала Ульяна. Ребята, не надо. Серьезный день, в роно решают судьбу человека. Больше. Решают, есть ли правда на земле.
- Ха! - не засмеялся, а язвительно выговорил Гарик.
- Чего гогочешь? - охрипшим басом возмутился Женька.
- Гогочут гуси. Есть ли правда на земле? Ха! Решают, как все, всегда, везде. Живем в джунглях по законам джунглей.
- Что это?
- Сильный ест слабого, дабы существовать. Слабак, сторонись. Сильный идет, прочь с дороги!
- Сильный. Не спорю, - до отчаяния его не любя, притворно смиренно согласился Женька. - Пряниками отъелся. Пряничкин, дай пряничка.
Это была давняя, с первых классов, злая дразнилка, доводившая до бешенства Гарика. "Пряничкин, дай пряничка!"
Теперь они почти взрослые и, конечно, не позволяют себе глупое ребячество - дразнилки. Кроме того, Гарик действительно начитан, умен и остер. Глупо дразнить его "пряниками", не вяжется. Но до сих пор малейший намек на будничный, лишенный всякой поэтичности смешноватый смысл его фамилий - его, выдающегося в школе интеллектуала, - ничтожный намек приводил Гарика в сумасшедшую ярость.
Он сдержался, хотя грудь буквально ломило от боли и злобы. Он ответил уничижительно:
- Ты, Петух, человек третьего сорта.
Он на голову выше Женьки, тонкий, гибкий. Красавчик. Спортсмен. Притиснулся к Женьке плечом. Они шагали плечом к плечу.
- В сторону, слабак, - теснил Пряничкин Женьку. И по слогам: - Тре-тий сорт.
- А-а-а!
Красавчик спортсмен не успел отстраниться. Женька размахнулся и изо всей силы шмякнул портфелем его по лицу. Тот побелел. Белые губы сошлись в тонкую черточку, синь в глазах полиняла - слепые бельма глядели на Женьку. Ульяне вообразилось, что-то острое блеснуло в руке.
- Не смей! - закричала Ульяна, кидаясь между ними.
Гарик хотел ее оттолкнуть, а Женька, не помня себя, снова с размаху ударил его. Еще, еще. Неизвестно, что было бы, наверное, дикая драка. Но тут на всю улицу затрещал милицейский свисток.
Милиционер с подобающим милицейскому положению достоинством, не спеша пересекал улицу, направляясь к ним. У Пряничкина часто с хрипом поднималась грудь, но стеклянный синий блеск возвращался в глаза. Не отрывая стеклянного взгляда от Женьки, он сказал тихо:
- Встретимся. Встреча произойдет без свидетелей.
- Не смей, - так же тихо ответила Ульяна. - Не будет встречи без свидетелей. Я не позволю.
- Джульетта в роли Жанны д'Арк, - усмехнулся он.
- Не будет встречи без свидетелей, - повторила она.
- Адью, - кивнул синеглазый и свободно, легко проследовал мимо милиционера, полушутя отдав ему честь.
- Воспитанный парень, - одобрил милиционер. И Женьке строго: - Ты чего его лупил? В отделении побывать захотелось?
- Дружеская шутка, - сказала Ульяна. - Женька, айда.
Они вступили на бульвары. Сентябрьские бульвары, полные очарованной тишины, с бесшумно опадающими на красноватый гравий дорожек желтыми листьями. Тихий свет осени встретил их на бульварах.
- Хочу жить, а не влачить существование, - угрюмо пробурчал Женька.
- Похвально, - отшутилась Ульяна. - Но с чего это вдруг?
- Я мужчина. Я должен тебя защищать, а не ты меня.
- Так уж получилось, Петух. Отец меня мальчишкой воспитывал. Отец мне с детства все твердил да твердил: будь достойна имени Ульяны Громовой. Не так это легко. А разве ты, Петух, сплоховал? Ты на высоте был, Петух.
- Ух, гад! - просипел он. - Мне кажется, такие должны быть уродами, чтобы по морде сразу можно узнать, каков он и кто. А он красавец. Несправедливо распорядилась природа.
- Женька, а помнишь, что говорил о красоте Лев Толстой? Кого красит улыбка, тот красив. Вот и ты... Женька!
Он поднял голову, услышав какую-то новую звенящую ноту в ее голосе, увидел отвагу в ярких строгих глазах.
- Ты что? - тревожно спросил он.
- То. Непонятно?
- Не... не знаю.
- Я в тебя влюблена.
Он молчал.
- Не веришь? Другой что-то ответил бы. Как-то, что ли, откликнулся. А этот истукан истуканом. А я в него влюблена!
Она остановилась, он тоже стал, пораженно, в немоте, глядел на нее. Она чуть приподнялась на цыпочки и поцеловала его. На улице, среди бела дня, на глазах у людей. Не где-нибудь в Париже или каком-нибудь развращенном Стокгольме - у нас, в районном центре, на бульварах, девчонка, девятиклассница, целует мальчишку! Да что ж это делается! А если бы увидела Марья Петровна? Что сказала бы Марья Петровна?
17
- Мама! Я дубина, дубина, дубина!
Он стоял против нее в конце продолговатого стола, вытянув руки по швам, провинившийся школьник, стыд и раскаяние кричали из его испуганно расширенных глаз.
Разговор окончился, все разошлись, кроме спецкора. Да еще выглядывала из-за кадки с остролистой пальмой математичка М. К. Вдруг она сорвалась с места, подскочила к Артему, взяла за руку.