Если Го-гуан мог заговорить зубы Чжоу Бо-тао комплиментами, то с Цзюе-синем это было бесполезно. Да и говорить ему с ним было не о чем. Поэтому от пристального взгляда Цзюе-синя на лице его появилось беспокойство.
А Цзюе-синь намеренно завел разговор о сестре, затем перешел к вопросу о погребении ее праха. Как ни увиливал Го-гуан, но Цзюе-синь в конце концов припер его к стенке. Понимая, что прямой отказ или ссылка на какой-нибудь предлог уже невозможны, Го-гуан бормотал:
— …Землю уже купил, но осталось еще кое-что, боюсь, сразу трудно подготовить все, отец считает, что лучше отложить погребение на следующую весну… — А сам лихорадочно обдумывал, что бы предпринять.
— А по-моему, особых хлопот твоему папаше это не доставит. Вряд ли нужно тратить на это целый год. Это было бы слишком большой честью для Хой, — Цзюе-синь усмехнулся. — А что касается имения дяди, то он тоже хотел просить тебя побыстрее покончить с похоронами, чтобы Хой нашла, наконец, свою последнюю обитель. Тогда и мертвым будет хорошо и живые останутся довольны.
От колких слов Цзюе-синя Го-гуана снова бросило в краску. Мысль его заработала быстрее, и неожиданно у него родился новый план. Притворно улыбаясь, он сказал, стараясь подладиться к Цзюе-синю:
— А ты прав. Я ведь тоже не совсем был согласен с предложением отца. Да, мы должны предоставить ей последнюю обитель. Я так и сделаю, как ты советуешь. По сути дела, тебе не стоило бы и утруждать себя приходом — я и сам так собирался сделать. Конечно, чем скорее это будет, тем лучше. И отец будет доволен.
Такой благоприятный ответ оказался для Цзюе-синя полной неожиданностью. Он было удивился, но лицо его тут же выразило радость. Правда, боясь, что Го-гуан опять увиливает, он добавил:
— В таком случае назначь срок, чтобы я мог сообщить дяде что-либо определенное. — Он смотрел календарь, говорит, что пятого числа будет очень удобно. — И, полагая, что Го-гуан будет возражать против этого срока (так как до пятого оставалось всего несколько дней), он приготовился спорить с ним.
Но снова, неожиданно для Цзюе-синя, Го-гуан не колебался ни секунды:
— Хорошо, пятого так пятого. Можно успеть. Так я прошу тебя не беспокоиться. Возвращайся и передай тестю и теще, что пятого числа состоятся похороны.
Таким образом, многое из того, что собирался выложить ему Цзюе-синь, осталось невысказанным. Видя, что Го-гуан так легко с ним согласился, он не стал больше настаивать, несмотря на то, что такое поведение было не совсем обычно для Го-гуана. Цзюе-синю казалось, что на этот раз переговоры прошли довольно успешно.
Вернувшись в дом Чжоу, Цзюе-синь сообщил бабушке, дяде и теткам о результатах переговоров. Старая госпожа Чжоу и госпожа Чэнь были полностью удовлетворены и горячо его благодарили. Даже на лице Чжоу Бо-тао промелькнула улыбка. Еще бы: именно такого решения вопроса ему и хотелось — без ссор, без столкновений, без нарушения обрядов. К тому же оно освобождало его от обязанностей и избавляло от лишних хлопот.
Цзюе-синь распрощался и вышел. Уже у калитки он услышал, что его зовет Юнь, и, повернувшись, увидел, что она, улыбаясь, стоит у зала с какими-то книжками в руках. По-видимому, она только что вышла.
Когда он подошел, она дала ему книги:
— Вот твои книги, Цзюе-синь. Подбери мне еще несколько.
— Хорошо. Вернусь домой и пришлю с кем-нибудь. А сейчас я иду в контору. — Он уже было повернулся, чтобы идти, как Юнь снова окликнула его. Цзюе-синь смотрел на нее, ожидая, пока она заговорит.
Видя, что он ждет, она от волнения замолчала, но быстро справилась с собой и продолжала тихим голосом:
— Ты помог Хой, Цзюе-синь. На том свете она будет благодарна тебе. — Юнь была очень растрогана, она попыталась улыбнуться, но на глазах у нее показались слезы. Однако она не отвела глаза в сторону.
Первоначальное чувство радости и удовлетворения, которое испытал Цзюе-синь после успешного завершения переговоров, тут же улетучилось, едва до слуха его дошли эти простые слова Юнь; на душе стало пусто — остались только угрызения совести да стыд. Благодарность? Да за что же усопшей благодарить его? Разве заслужил он хоть чем-нибудь благодарность этой наивной девушки, что стоит перед ним? Разве он не помогал другим отправить свою сестру на тот свет? Разве он не допустил того, чтобы гроб с прахом усопшей был заброшен в старой кумирне? Тогда они в отчаянии умоляли его о помощи, надеялись на него, верили ему, а что он сделал? И что реального сделал он сейчас? Ничего, ровным счетом ничего. У него оказалось для них лишь бесполезное сочувствие и ненужная забота. А они ответили ему настоящей, искренней благодарностью. Дело еще не закончено, а Юнь уже благодарит его. Дрожащий голосок этой чистой девушки бередил его душу. Нет, он не имеет права принять ее благодарности! Ведь он даже не может погасить свой старый долг.
— Не благодари меня, Юнь. Я еще ничем не заслужил твоей благодарности, — произнес Цзюе-синь после минутной борьбы с самим собой. Глаза его увлажнились, он был не в силах говорить дальше или слушать что-либо. — Я пошел, — выдавил он из себя со вздохом, резко повернулся и ушел.
Стоя у дверей зала, Юнь проводила Цзюе-синя взглядом, в котором светились любовь и уважение. Во дворе было тихо. Листья платана, освещенные солнечными лучами, бросали на Юнь свою тень. В листве стрекотали цикады. Юнь хотела уйти, но из комнаты молодых супругов вдруг долетел звонкий смех. Брови Юнь невольно сошлись к переносице.
Не успел Цзюе-синь, придя в контору, подойти к дверям своего кабинета, как услышал там чей-то разговор. Он поспешно распахнул портьеры и вошел. В кабинете ждали его четвертый дядя Кэ-ань и Чжан Би-сю. При виде вошедшего Цзюе-синя, Чжан Би-сю, сидевший в кресле, вскочил и с улыбкой приветствовал его, а дядя продолжал восседать на вертящемся стуле у письменного стола, обмахиваясь веером, и лишь повернулся вместе со стулом.
— Ты что же сегодня так поздно, Цзюе-синь? — громко спросил он. — Мы ждем тебя.
— Я не знал, что вы придете сегодня, — без особого энтузиазма отвечал Цзюе-синь. — Я только что от бабушки.
— Я думаю купить для Фан-вэня какой-нибудь материал. Хотел захватить тебя с нами в магазин «Синьфасян».
— Для Фан-вэня? — удивленно повторил Цзюе-синь, думая о другом.
— Это барин дал мне такое имя, — осклабился Чжан Би-сю.
— А-а… — протянул Цзюе-синь, словно пробуждаясь от сна. — Сейчас пойдем? — спросил он Кэ-аня.
— Пойдем. А то у нас другие дела есть.
— Молодой барин только что пришел. Не хочет ли он отдохнуть? Он, наверное, устал, — сочувственно сказал Чжан Би-сю, глядя на Цзюе-синя.
— Ничего, лучше пораньше отделаемся, — покорился Цзюе-синь и вышел вслед за Кэ-анем и Чжан Би-сю.
Цзюе-синь заметил, что на них устремлены взгляды многих прохожих. Он знал, что все смотрят на Чжан Би-сю; даже люди, никогда не бывавшие в театре, по гриму, одежде и походке угадывали в Чжан Би-сю актера (актеры частенько не смывают грим после переодевания). Цзюе-синю было неприятно и неловко. Но оставить своих спутников и уйти он не мог. Приходилось терпеть. Видя, что Кэ-ань поглощен беседой с Чжан Би-сю, он прибавил шаг и ушел несколько вперед.
Придя в магазин «Синьфасян», Цзюе-синь в глубине души тяжело вздохнул: он думал, что Кэ-ань быстро выберет материал и уйдет, и никак не предполагал, что тот попросит его помочь в выборе да еще заставит договариваться о скидке. Увернуться не удалось. Но он ограничился тем, что молча, равнодушно стоял в стороне и следил за тем, как торговались дядя и Чжан Би-сю.
А Кэ-ань и Чжан Би-сю, не в пример Цзюе-синю, не спешили. Не обращая внимания на то, что Цзюе-синь то и дело утирает платком пот со лба, они внимательнейшим образом отбирали товар, рассматривали самые различные сорта материй и обменивались мнениями об их качестве. Приказчики магазина знали Кэ-аня как солидного клиента; им было также известно имя Чжан Би-сю, они уважали и Цзюе-синя и поэтому терпеливо прислуживали покупателям. А те выбирали все тщательнее и набирали все больше. Улыбающиеся приказчики сбились с ног. Вскоре у дверей собралась толпа поглазеть на Чжан Би-сю.