Той ночью она не спала. «Орден Вечных Звёзд» разрабатывал стратегию, а детали плана зачастую каждый определял для себя сам. Это было естественно – ведь о том, как заставить мужчину себе доверять, она, Джессика Тенеси, знала куда больше, чем Дэвид Холиман или кто-то ещё.
«Если только я не обманываю саму себя», – подумала она и тут же качнула головой, заставляя мозг сосредоточиться на досье.
Дэвид Холиман был для Джессики больше чем коллегой уже очень, очень давно. Именно он привёл Джессику в «Орден Вечных Звёзд». Он учил драться, стрелять, соблазнять. И, если уж говорить откровенно, порой Джессике казалось, что Дэвид Холиман – единственное, что держит её здесь.
Верила ли Джессика в идеал, за который боролся «Орден» уже много десятков лет, она и сама не знала. Для неё всегда были важнее люди, чем абстрактные идеи. И человек, который вытащил её из нищеты и заставил стать кем-то, был, разумеется, первым в их числе.
Когда-то Джессике казалось: то, что связывает её с Дэвидом, называется «любовь». Но время шло, и она всё более сомневалась в том, что это слово вообще отражает хоть что-то из происходящего во множестве миров. И всё же Джессика по-прежнему испытывала по отношению к Дэвиду преданность. И желание, которое сваливало с ног. Никого из своих объектов она никогда не желала так.
Никого – до того мгновения, когда увидела фото Курта Богарта, зависшее на галаэкране над столом.
«Ты идиотка, Джессика Тенеси», – сказала она себе и попыталась сосредоточиться на информационном табло.
Курт Богарт был крепким орешком – как Дэвид и предупреждал. Даже если у него не было хвоста. Но в голове у Джессики уже заканчивал созревать план.
Глава 1
Курт Богарт сидел за столиком на веранде пафосной кофейни «Де-Шанель» и потягивал из маленькой чашечки обжигающе горячий кофе.
Часы показывали половину шестого вечера, и солнце огненной короной мерцало из-за крыш небоскрёбов, однако день Курта едва начался.
С одиннадцати до четырёх он продремал в Конклаве, слушая бесконечно однообразные доклады выступающих. Вот уже месяц весь Кармалот гудел, обсуждая перспективы вступления в Сеть. Каждый считал своим долгом внести дополнения относительно позиций основных фигур.
Керидж Тортон, глава фракции магократов, с самого начала заявил своё категорическое нежелание вообще обсуждать этот вопрос. Он считал, что о вступлении в Сеть не может быть и речи до тех пор, пока живы в Кармалоте потомки чародеев древности, к коим он сам себя причислял. В Керидже в пропорции примерно один к ста текла драконья кровь. Он любил поминать об этом в своих выступлениях на телевидении, хотя на вкус Богарта подобный самопиар выглядел смешно. И Керидж собирался до самого конца отстаивать право потомков драконов сохранить свой мир отличным от других миров.
Курт сделал очередной глоток и покатал бархатистый напиток на языке. Взгляд его неторопливо скользил над головами посетителей и прохожих. Богарт старался взять от этой небольшой паузы всё и по-настоящему хорошо отдохнуть. У него оставалось ещё полчаса передышки, но за прошедшие двадцать минут Богарт так и не увидел никого, кто мог бы его заинтересовать. Теперь же его взгляд остановился на девушке, стройной, и почти хрупкой, на вид не старше двадцати пяти лет. Высокая и изящная, та стояла у края набережной, спрятав одну руку в карман элегантного белого кардигана длинной до середины бедра, так что пышный ворот чуть сдвинулся в сторону, приоткрывая взгляду нежную шею. Вторая рука была не видна, но Богарт догадался, что незнакомка кормит птиц. Чёрные волосы, слишком тщательно уложенные для простой горожанки, лежали у неё на плечах аккуратными завитками. Курт испытал приступ иррационального раздражения, поняв, что девушка ни разу не оглянулась на него за прошедшие несколько минут, но сам продолжал наблюдать, рассеянно думая о парламентских делах.
Если Тортон создавал впечатление сумасшедшего, то Роберт Брауни был, по мнению Курта, попросту проходимцем. Его аккуратное коммивояжерское лицо и тонкие стёкла очков в золотой оправе навевали на Курта тоску. В минуты, когда он общался с Брауни, Богарт не мог избавиться от ощущения, что ему вот-вот начнут что-то продавать. Когда же он заставлял себя отвлечься от этих мыслей, то невольно начинал размышлять о том, сколько имиджмейкеров создавали это идеально холёное лицо, которому, как предполагалось, должен доверять каждый – от домохозяйки до старика. Брауни всем сердцем и душой выступал за вступление в Сеть – но на публике предпочитал об этом не упоминать. Он слишком хорошо понимал, что если окажется не на той стороне, то может растерять электорат.