— Мама… доброе утро! — воскликнула Лорна. Лавиния взглянула на нее из-под широких полей соломенной шляпы.
— Доброе утро, Лорна.
— Славный день, правда?
— Будет еще жарче. Тебе следует надеть шляпу.
— Ах, мама, а я, к сожалению, забыла.
— Забыла? После того как ты обгорела и все еще облезаешь?
— Постараюсь запомнить для следующего раза.
— А что у тебя в руках?
— Домашнее печенье. Я добавила в него для запаха корицы и яблок. Хочешь попробовать?
Лорна развернула белую салфетку. Лавиния сняла перчатку и взяла себе одно.
— Я собираюсь навестить мистера Харкена в сарае, если ты не возражаешь.
— Ну, Лорна, ради Бога, мне не очень нравится, что ты помогаешь ему в этом деле.
— Я знаю, но он иногда работает даже во время ленча, и мне кажется, ему необходимо устроить небольшой перерыв. Правильно, мама?
— Ну… — Лавиния бросила взгляд на огород и на лес, который начинался за ним, а затем на Лорну со свертком в руке. — Надеюсь, ты хоть столовое серебро с собой не взяла?
— Нет, что ты. Это те приборы, которые накрывают прислуге, и я, конечно, скажу Харкену, чтобы он вернул их, как только закончит работу.
И снова Лавиния бросила нерешительный взгляд на сарай.
— Ну ладно, я потом проверю.
— Я случайно забрела туда и увидела, что дела с яхтой идут хорошо. Это действительно поражает. Он начертил чертеж в полном масштабе прямо на полу. А ты не хочешь пойти со мной?
— В старый сарай-развалюху? Нет, Боже праведный, конечно, нет. И, кроме того, я собиралась сделать букеты.
— Ну, ладно, тогда я пойду. — Лорна бросила взгляд на сад. — Мама, твои цветы как само лето. Можно мне сорвать один?
— Сорви, конечно… но, Лорна, не задерживайся там надолго, хорошо?
Лавиния выглядела обеспокоенной.
— Ладно. — Лорна выбрала живокость и сорвала ее. Удивительно, она совсем не пахла. — Я только взгляну, как идет работа, и отдам это печенье мистеру Харкену, а потом пройдусь по берегу к дому Фебы. Она приглашала меня на ленч на веранде.
— Ну, чудесно. — Взгляд Лавинии потеплел. — Передай ей привет от меня и ее маме тоже. А когда ты вернешься, дорогая?
Оглянувшись, Лорна крикнула:
— Не поздно, наверное, часам в трем, а потом, если не будет очень жарко, я уговорю Дженни поиграть в теннис. Пока, мама.
Лавиния смотрела на дочь, продолжая держать в руке печенье.
— Помни, — крикнула она, — ты не должна там задерживаться надолго!
— Хорошо, мама.
— А в следующий раз надень шляпу.
— Обязательно, мама.
Лавиния вздохнула и смотрела до тех пор, пока дочь не исчезла из виду.
Лорна обогнула оранжерею, пересекла огород и вошла в лес. Еще до того, как она подошла к сараю, она услышала звук мотора. Пап… пап… пап. Короткие очереди вперемежку с длинными паузами. Она на минуту прислушалась, затем срезала путь так, что попала прямо к входу в сарай. Остановившись, она перевела дух и привела себя в порядок. Держа печенье и живокость в одной руке, она другой рукой поправила волосы, уложенные в затейливую прическу в стиле Гибсона, когда волосы скреплены двумя богато украшенными брошами в виде выложенных жемчугом палочек. Она одернула юбку и подтянула зеленые с белым бретели, которые должны были сходиться точно по центру, и проверила шарф, завязанный узлом на шее.
Наконец, оставшись всем довольна, она переложила живокость в правую руку и вошла во владения Харкена.
Он рассматривал кусок дерева, не заметив ее. Девушка с удовольствием отметила, что он был в старой линялой рубахе, которая когда-то была, наверное, цвета томатного сока. Она была такой выношенной и тонкой, что болталась на нем, как обвислые щеки на старой челюсти. На нем были обычные черные подтяжки и черные брюки. Голова была непокрыта, и пшеничные волосы на лбу потемнели от пота.
Пила остановилась, но мотор продолжал по инерции работать. Пап… пап. Тихонько насвистывая, он осматривал отпиленный кусок, проверяя кончиками пальцев гладкие края.
— Привет, Йенс.
Он поднял глаза. Тот злополучный поцелуй был таким острым воспоминанием, как будто это случилось только что.
— Ого, посмотрите, кто к нам пришел!
— К тому же кто-то дары приносящий.
Лорна шагнула в сарай со свертком в руках и цветком и направилась к нему. Он продолжал держать в руках доску.
— Теперь моя очередь. Вот печенье с корицей и яблоками, свеженькое, прямо от миссис Шмитт… и кое-что еще, как раз к вашим глазам.
Сначала она дала ему живокость. Йенс переводил взгляд с цветка на нее. А мотор тем временем снова издал свое пап. Наконец он решился взять у нее из рук цветок: его нежные голубые лепестки резко контрастировали с его руками и рабочей одеждой.
— А как это называется?
— Живокость. Дельфиниум.
— Спасибо.
Растение действительно гармонировало с его глазами. Лорне потребовалось сделать над собой усилие, чтобы отвести от них взор и напомнить, что у нее есть еще кое-что.
— А вот печенье.
— Еще раз спасибо.
— Сегодня мне нельзя оставаться. Я должна идти к Фебе на ленч, мне-только хотелось взглянуть, как у вас дела.
Он повернулся, пошел к электропиле и, повернув какой-то рычаг, выключил ее.
— У меня все отлично, — сообщил он, держась на безопасном расстоянии. — Смотрите, что у меня есть. Это ваш отец разрешил мне купить удивительную электропилу. Четыре лошадиные силы.
— А это много?
— Хватает. Для этой работы такая мощность подходит, к тому же она работает на керосине.
— На керосине…
— Все, что от меня требуется, так это просто включить ее, и я могу пилить все, что нужно, безо всяких усилий. Здорово, правда?
— Да, действительно здорово. Я смотрю, вы уже что-то распилили.
Она пересекла пол, на котором еще с прошлого раза остались чертежи и эскизы, и увидела у стены пять шпангоутов: по ним уже можно было определить форму корпуса будущей лодки. Йенс как раз распиливал еще один, когда пришлось прервать работу.
— Ну, вы делаете успехи.
— Да.
— Мне бы хотелось посмотреть, как вы дальше будете работать, но боюсь, что должна уже идти.
— Ладно… спасибо за печенье. И за цветок.
— Не стоит.
Она изучающе посмотрела на него долгим взглядом, перед тем как совсем уйти:
— Да, конечно, я была права: они такого же цвета, как живокость.
В доме Фебы Лорну провели прямо в прохладную зеленую комнату, где миссис Армфилд, сидя в кресле напротив французской двери, быстро писала письмо за своим секретером. Она подставила обе руки, а потом щеку для поцелуя.
— Лорна, как приятно видеть тебя. Боюсь, что Феба не очень хорошо чувствует себя сегодня, но она просила меня проводить тебя сразу к ней.
Феба лежала наверху в своей комнате, свернувшись на постели и подложив подушку под живот.
— Феба… о, бедная Феба, что случилось? — Лорна подошла к постели и села рядом с подругой, убрав волосы с ее лба.
— То, что бывает у нас раз в месяц. Как же иногда ненавистно быть девушкой! Терпеть такие муки!
— Да я знаю, у меня тоже так бывает.
— Мама сказала горничной положить мне теплые компрессы на живот, но они совсем не помогли.
— Бедная Феба… мне тебя так жаль.
— Это я должна сожалеть, что расстроила наши планы насчет ленча.
— Да что ты, не говори глупостей. Мы можем устраивать ленчи в любое время. Ты отдохнешь, и я уверена, что завтра тебе станет лучше. Может быть, мы потом что-нибудь придумаем?
Лорна возвращалась в Роуз-Пойнт другой дорогой, вдоль берега, по которой обычно редко ходили, и думала про себя о том, что Феба дала ей шакс еще раз зайти в лодочный сарай несмотря на то, что говорила мама. Все равно никто в доме не ждет ее раньше полудня. Пробираясь сквозь лесную чащу, Лорна чувствовала легкое волнение, которое испытывала каждый раз, направляясь к Харкену.
Однако в сарае его не было. Живокость, которую она подарила, все еще лежала на окне, и свежий ветерок обдувал ее лепестки. Печенья тоже не было, хотя салфетка валялась тут же. Электропила стояла неподвижно. Она подошла к ней и потрогала пальцами пилу, а потом взяла щепотку опилок и поднесла к носу — живое доказательство его утренней работы. Она потрогала карандашные отметки на деревянных брусках и опиленные края досок. Глядя на инструменты, она вспомнила то волнение, которое охватывало Йенса каждый раз, когда он работал с ними. Она бродила по сараю, заставленному обломками досок, чертежами, дотрагиваясь до тех вещей, которые трогал он, вдыхая запах, которым дышал он, чувствуя жуткую близость к нему и ко всему, что его окружало.