Миссис Шмитт объявила всем, что после завтрака прислуга может быть свободна. Это означало, что Харкена она хотела спровадить еще до восьми часов, чтобы не возникало лишних вопросов.
Без четверти восемь Лорна, уже одетая и готовая к завтраку, еще раз зашла на кухню со стороны лестницы, которая вела в комнату для слуг. Глиннис, горничная, прислуживавшая в столовой, уже вышла на работу и шла ей навстречу со стопкой тарелок. Миссис Шмитт варила яйца; другая девушка на кухне выжимала сок из шпината через марлю, третья проворачивала зелень через мясорубку; Харкен, припав на колено, размельчал лед.
— Прошу прощения, — пробормотала Лорна, снова погасив все эмоции на кухне.
— К сожалению, мисс, завтрак пока еще не готов. Он будет подан в восемь часов, — скрыв удивление, сказала миссис Шмитт.
— Ах, я вовсе не из-за завтрака пришла. Я хочу поговорить с Харкеном.
Тот от неожиданности уронил кусок льда в стеклянную миску и медленно поднялся, вытирая руки о свои брюки.
— Да, мисс?
— Хочу, чтобы вы объяснили мне, каким образом папа сможет выиграть регату в следующем году.
— Прямо сейчас, мисс?
— Да, если вы не против.
Йенс и миссис Шмитт обменялись взглядами. Она посмотрела на часы.
— Ну, я бы и рад, мисс, но Честер ушел, а завтрак должен быть подан в восемь часов. Я должен помочь миссис Шмитт.
Лорна тоже взглянула на циферблат.
— Ах, как это глупо с моей стороны… Может быть, попозже, да? Это очень важно.
— Конечно, мисс.
— После церкви?
— Да, действительно… но… — переминался он с ноги на ногу.
— Сегодня у него выходной, мисс. Он собирался пойти удить рыбу. — Миссис Шмитт продолжала готовить яйца, затем скомандовала девушкам: — Давайте заканчивайте и с зеленью, и со шпинатом, живо.
Служанки начали укладывать шпинат в салатницы, по форме напоминавшие лодки, и Лорна поняла, что мешает.
— О, конечно, я и не думала занимать вас на весь день. Но мне бы хотелось поподробнее узнать о вашем плане. Я отниму у вас только несколько минут. А вы будете удить на озере? — обратилась Лорна к Харкену.
— Да, мисс. Вместе с мистером Иверсеном.
— Как, с нашим мистером Иверсеном?
— Да, мисс.
— Да ведь это же отлично! После того как мы вернемся из церкви, я отправлюсь на лодке Тима вместе с вами, и мы сможем поболтать несколько минут, а потом вы целый день будете удить рыбу. Это подходит?
— Да, конечно, мисс.
— Тогда все отлично. Увидимся у Тима.
Когда она ушла, миссис Шмитт бросила на Харкена проницательный взгляд. Она в это время взбивала сырный соус, и ее двойной подбородок колыхался, как бородка у индюшки.
— Тебе бы следовало быть осмотрительнее, Йенс Харкен. Ты ведь чуть было не потерял работу на этой неделе, это, видно, будет та еще авантюра. Но в следующий раз я уже не смогу спасти тебя.
— Хорошо, а что я должен был делать? Отказать ей?
— Не знаю, но она — госпожа, а ты слуга, и не надо смешивать эти понятия. Нужно всегда помнить об этом.
— А мы и не скрываем, что хотим встретиться. Кроме того, Иверсен уж точно будет там.
Миссис Шмитт опустила деревянную ложку.
— Если я что-то советую тебе, молодой человек, то только для твоего же блага. Тебе двадцать пять годков, а ей — восемнадцать, что ж тут может быть хорошего!
За завтраком Лорну постигло разочарование, когда она увидела, что кофе вместо Харкена подает Глиннис. Папа и мама были по-особенному молчаливы этим утром. Дафни и Серон, казалось, пребывали в летаргическом сне, заснув прошлой ночью позже, чем обычно. Тетушка Генриетта была вся поглощена беседой. Тетушка Агнес набрала столько еды, что можно было опасаться за ее желудок, тем более что колбаса была довольно острой. И, как обычно, тетушка Агнес подробно расспрашивала обо всем прислугу.
— О, спасибо, Глиннис, — вежливо поблагодарила она, когда та подала кофе. — А как твои зубки?
Лавиния пронзила Агнес сердитым взглядом, на который та не обратила ни малейшего внимания, и продолжала улыбаться молоденькой горничной в наколке и фартуке. На вид Глиннис было не больше восемнадцати, у нее была нежная кожа и хорошенький курносый носик.
— Значительно лучше, мэм, спасибо.
— А что слышно о Честере?
— Ничего, мэм, абсолютно ничего с тех пор, как он ушел.
— Как жаль, что его отец болен…
— Да, мэм, хотя он старенький. Честер говорит, ему уже семьдесят девять.
Лавиния кашлянула, подняла чашку и поставила ее обратно на блюдце.
— Мой завтрак остынет, Глиннис, если вы будете так медленно работать.
— О да, конечно, мэм.
Глиннис покраснела и заспешила по своим делам. Когда она вышла из комнаты, Генриетта заметила:
— Ради Бога, Агнес, умерь свой пыл в дискуссиях с прислугой. По крайней мере, это неуместно.
Агнес глянула на нее невинным, как у младенца, взором:
— Не понимаю почему. Я только спросила у бедняжки про зубы. А Честер был с нами многие годы. Разве ты не знаешь, что его отец болен?
— Конечно, мы все это знаем, Агнес, — пожала плечами Лавиния. — Генриетта только сказала, что не стоит это обсуждать во время завтрака.
— Тебе это не нравится, Лавиния, а вот я даже получаю удовольствие от этого. Эта Глиннис такая чудесная девочка. Пожалуйста, дай мне масло, Дафни, — попросила Агнес. У Лавинии бровь поползла вверх, когда она обменялась взглядами с Генриеттой.
Лорна подошла к буфету и положила себе свежей клубники, со вздохом взглянув на лед в стеклянной миске; ей вспомнилось, как Харкен, стоя на коленях четверть часа тому назад, колол его для завтрака. Вернувшись к столу, она сказала:
— Если лодка никому не нужна, я хочу взять ее покататься после церкви. Можно, папа?
Гидеон не сказал ни слова во время завтрака. Теперь же, не поднимая глаз от тарелки, он отрезал кусочек колбасы и отправил его в рот, оставив на усах крошки, и обронил при этом:
— Я против того, чтобы дамы увлекались парусным спортом, Лорна, и ты это прекрасно знаешь.
Дочь, не отрываясь, смотрела на него, обдумывая ситуацию. Если уж он так решил, то ей придется мириться с этим, сидя в тени на берегу и наблюдая парусную жизнь, как это делала мама. Можно, конечно, и побороться за это, но лучше всего на отца действовало убеждение. Чем дольше он думал, что окончательным было принятое им решение той или иной проблемы, тем больше шансов имела дамская половина семьи Барнеттов поступать так, как считала нужным.
— Я останусь на берегу и уж конечно надену шляпу.
— Хочется верить в то, что ты наденешь шляпу, — вставила тетушка Генриетта. — С острой шляпной булавкой! — Тетушка Генриетта никогда не оставляла в покое бдительность своих племянниц, они всегда должны иметь при себе острую шляпную булавку. Это их единственное оружие, уверяла она, хотя Лорна часто задумывалась над тем, что мог бы себе когда-нибудь позволить мужчина в здравом рассудке в случае с тетушкой Генриеттой, чтобы заставить ее поверить в то, что ей необходимо оружие. Более того, что может сделать мужчина с Лорной посреди озера Белого Медведя в яркий воскресный полдень?
— Конечно, с острой, — согласилась девушка со всей серьезностью. — И я вернусь домой в любое время, как вы скажете.
Гидеон вытер усы и, беря в руки чашку кофе, пристально посмотрел на дочь, Лорна отметила, что он был в отвратительном настроении.
— Ты можешь взять гребную шлюпку.
Однажды у них уже произошла серьезная размолвка, когда он узнал — через Серона, конечно, — что Лорна упросила одного из мальчиков, Майкла Армфилда, научить ее управлять парусом на его лодке.
— Ну вот, ялик, — разочарованно протянула дочка Барнетта. — А если, папа…
— Или ялик, или ничего другого. Два часа. И возьми с собой спасательный жилет. Да, если ты вдруг опрокинешься в этой юбке, она потянет тебя на дно, как якорь.
— Да, папа, — согласно кивнула она и, обращаясь к матери, добавила: — Я думаю взять с собой пакет с ленчем и перекусить прямо в лодке.