— Не злись, дядя Миша, это я всё придумала. Прости, больше не будем.
— Настя, ты должна понимать что одно неверное слово — и мы все покойники. И родня твоя заодно. И повезет, если сразу покойники, а мучиться не придется. Эти, — Михаил махнул головой в сторону окна, — не посмотрят, что ты девочка и тебе двенадцать лет. А на нас тем более смотреть не будет никто. Они, — он опять мотнул головой, будто за окном сидели настороже таинственные чекисты, — о державе думают, а если для державы надо замучить какую-то девчонку мелкую, то так и сделают. Может, им самим противно будет это делать, но сделают, работа их такая. Понятно? Чтобы впредь никакой самодеятельности! Настя?
— Понятно, — проворчала Настя.
— Ладно, на, читай. Сделали хорошо, грамотно. Книгу из рук не выпускать, никому не давать.
— Ну что я, маленькая, дядя Миша? Что ты мне все объясняешь по сто раз?
— Маленькая, Настя, маленькая, — вздохнул Михаил. — Ладно, давайте спать укладываться, завтра много работы предстоит.
17 сентября 1941 года
Приехали на вокзал в Арзамас в без четверти девять. Как заметил, выйдя на перрон Михаил, хорошее время, чтобы сделать дела и успеть отдохнуть.
— Значит, как договорились, вы в больницу и ждете меня там, я в управление, как решу вопросы, к вам туда и подойду.
— Ни пуха, ни пера, дядя Миша!
— К черту, Настенька. Всё, идите, дальше я сам.
Михаил, мгновенно преобразившись, пошел по улице. Сразу стало видно: идет не просто начальник, а очень большой начальник, которому просто взбрела в голову блажь почему-то пройтись пешком. Андрей с Настей провожали его взглядом, пока он не скрылся за углом.
— Пойдем, Настя. Проведаем Иохеля Моисеевича, как он тут без нас поживает.
Больница никуда не делась, стояла на том же месте. В приемном покое царила тишина, за столом сидела пожилая медсестра и что-то записывала в журнал, высунув от усердия кончик языка.
— Здравствуйте, простите, а доктор Гляуберзонас на месте?
Медсестра оторвалась от своих записей, в последнюю секунду успев подставить под сорвавшуюся каплю чернил листик бумаги, выполнявший роль промокашки и посмотрела на Андрея.
— Здравствуйте, Иохель Моисеевич сегодня на скорой дежурит, они на вызов уехали недавно. Вы посидите, подождите, они же вернутся.
— Спасибо, мы на улице посидим тогда, чтобы не мешать.
— Да Вы и здесь никому не помешаете. Я Вас помню, мы же девочке тогда швы на лоб накладывали, а Вы Володьке Беклемишеву кусок из горла выталкивали. Он на следующий день приходил, искал Вас, поблагодарить хотел. Пойдемте, я вас в ординаторскую отведу, там подождете, никого нет все равно сейчас.
Иохель вбежал в ординаторскую через час:
— Андрей, Настя, здрафствууйте! Каккая неошитанная фстречча! [1]
— Иохель, успокойся, а то ты с таким диким акцентом говоришь, что тебя и не понять почти.
— Я просто не ожидал увидеть вас, очень обрадовался. Вы какими судьбами здесь?
— Приехали со знакомым одним по делам, вот, решили подождать у тебя здесь, всё равно идти больше некуда.
— Молодцы, я очень рад вас видеть. Я часто вспоминал наш разговор тогда. Знаешь, Андрей, я ведь написал статью про тот случай с рабочим, отправил в журнал «Вестник хирургии» на прошлой неделе.
— Ну и молодец, смотришь, пригодится, займешься наукой после войны.
— Про войну не успел сказать. Я отправляюсь в армию на следующей неделе. Буду командовать медицинским взводом в медсанбате. Так что очень хорошо, что мы встретились сейчас. Давайте пить чай, пока нет вызова на скорой. Настя, как твоя рана?
— Спасибо, Иохель Моисеевич, зажила, дядя Андрей снял швы через неделю, всё в порядке теперь, почти не видно уже.
Иохель пошел распоряжаться насчет чая, а через минуту зашла медсестра из приемного покоя:
— Андрей Григорьевич, там Вас мужчина спрашивает какой-то, начальник, судя по всему. С ним женщина еще.
Настя вскочила и с криком: «Тетя Даша!» убежала из ординаторской.
— Спасибо огромное, очень хорошие известия, как видите. Я сейчас, доктора дождусь только, неудобно уходить, не прощаясь.
Пришедшему Иохелю Андрей сказал:
— Извини, дружище, не до чая, наверное, сейчас, там Настина тетя нашлась, она и убежала к ней. Пойдем, познакомлю со своим товарищем.
Иохель, которому Андрей рассказывал, куда «потерялась» Настина тетя, только улыбнулся:
— Конечно, какие вопросы, если человек нашелся, это очень хорошо. Пойдем.
На улице стоял Михаил рядом с маленькой худенькой женщиной, одетой в легкое ситцевое платье и легкую кофточку, с головой, укутанной в платок. Одежда ее, да и вся она, казалось, была покрыта слоем пыли. На женщине висела Настя и, не переставая, целовала её: