— Небось, Бублик опять утащил, я его в угол ставил, — ответил Андрей, подбрасывая полено в огонь. На улице уже ощутимо похолодало, печку приходилось топить каждый день.
— Послушай, Миша, — сказал Андрей Михаилу, который перенес поиски зонта в кухню, — а как ты собираешься деда искать, когда Абаськин сообщит, где? Вроде прифронтовая зона — не то место, где можно спокойно передвигаться всем, кому в голову взбредет такое желание? Прикинешься особистом каким? А мне тогда кем при тебе быть? Преданным ординарцем?
— Пожалуй, вариант с особистом неплох, можно и его использовать. А вот с тобой... Ты же в рекламе работал?
— И в рекламе тоже. Копирайтером. Писал всякие рекламные заманухи. А последний год параллельно сммщиком подрабатывал, та же фигня, только в соцсетях. Только к чему это? Сейчас на рекламе много не заработаешь, не поймут. Хотя с моими умениями мы, пожалуй, смогли бы и навоз в пакетиках успешно продавать с очень небольшим успехом.
— Навоз? А фасовать его Тамару Михайловну посадили бы? — засмеялся Михаил. — Нет, с навозом пока повременим. Есть у меня контактик один в «Красной звезде», на Малой Дмитровке. Можно попробовать тебя пристроить туда. Не в штат, конечно, так, фрилансером, писал бы начальнику в свободное время текстики для выступлений, книжку бы какую соорудил. А начальник бы тебе командировку под Тулу организовал, поехали бы вдвоем, всё надежнее немного. Не против?
— Такую ерунду, Миша, я ночью пьяный, не просыпаясь даже, левой ногой написать смогу. Пару-тройку номеров «Правды» с «Красной звездой» почитаю для вхождения в стиль — и погнали. Когда поедем на смотрины?
— Давай сегодня. Ага, вот и зонт нашелся, — сказал Михаил, выуживая зонт из-под кухонного шкафа.
***
На почте, судя по внешнему виду Михаила, новостями не порадовали.
— Тишина? — спросил он для уверенности.
— Тишина. Полковнику никто не пишет, — ответил Михаил.
— Ты же подполом в отставку пошел. Да и еды у нас хватает, вспомнил Андрей сюжет книги [1].
— И Бублик вместо боевого петуха, — рассмеялся Михаил.
Бублик, который после того, как поселился на Верещагина, двенадцать, первые два дня вёл себя скромно и незаметно, только ел и спал. Тамара Михайловна, полюбившая его с первого взгляда, переводила на собаку горы хозяйских харчей, впрочем, организм пса их перерабатывал без единого сбоя. Зато на третий день собаку как подменили. Хрестоматийный терьер Монморанси из книги Джерома, терроризировавший всю округу, удавился бы от зависти, узнав о проделках Бублика. Тихий и скромный с виду эрдельтерьер резко уменьшил поголовье кошек в округе, а те что выжили, явно приобрели невидимость, потому что прежде гордо вышагивающие коты из поля зрения исчезли. Одновременно с уничтожением котов он провел турнир боев без правил с собаками, в котором участвовали все желающие собаки и Бублик. Победитель определился за явным преимуществом инициатора. Инцидент с курицей зарегистрировали всего один: после изобличения виновника разбойного нападения (улики в виде морды, в которой застряли многочисленные куриные перья, оказались неопровержимыми) Михаил пообещал Бублику, что следующий раз окажется последним. Пёс Михаилу поверил и террор прекратил, перенеся внимание на зонт и ботинки, которые он мастерски прятал во всем доме.
— Готов к походу в главную газету армии и флота? — спросил Михаил.
— Как юный пионер. Пойдем? На Малую Дмитровку? Тут недалеко, — ответил Андрей.
От центрального телеграфа они по Тверской (Андрей упорно называл эту улицу про себя именно так, несмотря на таблички с надписью "улица Горького" на каждом доме) поднялись до Пушкинской площади и повернули на Малую Дмитровку. Улица стояла пустая. Казалось, до московских особняков война не дошла. На здании «Ленкома», который сейчас еще носил полный вариант названия, имени Ленинского комсомола, висели старые, еще летние афиши. Дом шестнадцать, в котором жила «Красная звезда», зиял выбитыми со стороны райкома партии окнами, которые заделывали рабочие: упавшая рядом бомба немного повредила здание.
На входе их сразу же остановил вахтер:
— Вы к кому, товарищи?
— Нам к главному редактору, — сказал Михаил, доставая из кармана удостоверение, — к товарищу Ортенбергу.
Вахтер неспешно записал их данные в журнал.
— Вам на второй этаж направо, кабинет двадцать девять.
В приемной у товарища Ортенберга сидела суровая с виду секретарша, с ответственным видом раскладывающая письма по стопкам, на стульях терпеливо ожидали своей очереди к начальнику трое мужчин, рассматривающих какие-то листы в большой картонной папке, лежащей на коленях у сидевшего посередине.